Глубина - Танё
Это была эпоха хаоса и ужаса. Уровень моря поднимался с каждым днем, а цунами и штормы обрушивались на прибрежные атомные электростанции. В Китае рухнула плотина Санся, миллионы уносились быстрым течением. В Европе построили гигантскую плотину по береговой линии, чтобы предотвратить затопление. Холмы южного Мумбаи превратились в архипелаг, а люди, которые изначально жили на островах, были вынуждены покинуть свои дома. Толпы беженцев гибли, пытаясь пересечь море и не добираясь до суши. Тем временем оставшиеся земли пересыхали и трескались.
Это было время, когда людей оказалось слишком много, а земли слишком мало. Территории, которые не были высохшими или затопленными и подходили для сельского хозяйства или добычи ресурсов, становились наиболее значимыми. Углеродные квоты, кредитные рейтинги и экономические санкции стали преувеличением, от которого можно было отказаться в любой момент, – важна была только земля. Столкновения между огромными странами из-за пограничных территорий были неизбежны, ракеты в воздухе стали чем-то привычным.
И что же?
Сухо решила не обращать внимания на такие вещи. На Земле было слишком много людей. Они дышали историей, но были слишком незначительными, чтобы стать ее частью. Девушка являлась одной из них. Нет, она даже не была человеком. Из-за того, что ее зарегистрировали как умершую (операция прошла неудачно – в этом не было ничего удивительного), у нее не было номера телефона.
Чтобы стать человеком в Корее, требовался регистрационный номер. Но у андроидов имелся только серийный номер устройства. Связанные с этим законопроекты постоянно выносились на обсуждение в Национальное собрание, но так и не принимались. Никто не мог прийти к общему мнению о том, кому и по каким критериям следует присваивать регистрационные номера. Многие беспокоились о возможных опасностях. Что будет, если андроид с регистрационным номером сядет в самолет и вдруг станет террористом? Проверка багажа не могла гарантировать безопасность.
Поэтому Сухо использовала имя своей матери. Умерший человек бродит по улицам под чужим именем – похоже на начало старого японского детектива. Проблема заключалась в том, что в реальности такая жизнь не была сколь-нибудь интересной и увлекательной.
Кроме того, репетитор, который обещал пообедать с ней, когда девушка придет в университет, не приглашал даже на чашку кофе. Она все понимала, но это мешало наслаждаться жизнью. Пока Сухо мысленно жаловалась на мелочи, вернулся Кён. Тень упала на экран, и одновременно прозвучал грубый голос молодого человека:
– На что смотришь?
Сухо повернула запястье и показала Кёну новости. У него было странное выражение лица.
– А, точно. Война началась. Не знаю, перерастет ли она в Третью мировую или что-то в этом роде.
– По словам экспертов, вероятность велика. Но я смотрела документальный фильм, и там говорили, что война вовсе не означает повсеместную гибель людей. Раньше во время войн тоже ходили в школу и работали на фабриках. Не факт, что в Корее сразу начнутся бои…
– Так неправильно. Ракета должна упасть на Ёыйдо.
– Почему?
– Потому что там находятся главные офисы банков. Мне нужно погасить долги, а им нет конца и края. Если отнять процент больничных расходов, на счету останется ноль, а если поем, то будет минус.
– Тогда просто не ешь. Я живу без еды.
– Говоришь какую-то ерунду… – Лицо Кёна вдруг потемнело. – По правде, я каждую ночь об этом думаю. Если мир рухнет, то не придется беспокоиться о кредитах… Просто ешь каждый день и тихо доживаешь свой век. Разве не было бы удобно?
С тех пор как Чхэ Сухо умерла, прошло три года. Эти три года были трудными и для Кёна. Дело не в том, что его близкий ученик умер, – просто физические и экономические проблемы стали серьезнее.
Тетушка Хи начала повторять судьбу Сухо. Рецидив, рецидив, рецидив. У Кёна никогда не было отца, а мать в одиночку управляла закусочной и заботилась о семье. Он не мог справиться с растущими больничными счетами и сразу после магистратуры пошел работать. Это была исследовательская должность в средней компании. Хотя он мог гордо показывать визитку родственникам, однако, сталкиваясь со своим банковским счетом, чувствовал беспомощность.
Кён говорил, что совершенно не понимает, как складывается его жизнь. Изначально он планировал получить докторскую степень и устроиться на работу, чтобы в семье им гордились, но все пошло наперекосяк. Он работал и ухаживал за больной матерью, но никогда не ощущал себя достойным сыном. Это просто стало рутиной. «Мы живем по привычке: и я, и мама. На самом деле, если мы пытаемся двигаться вперед, а в итоге нас отбрасывает назад, то стоит просто остановиться и катиться в пропасть – так будет правильнее. Но не получается. Надежда на лучшее будущее лишь мучает человека…»
– Я знаю, что такое смерть, и, скажу честно, умирать не очень-то и плохо, – бросила в шутку Сухо.
– Раз ты так говоришь, то что же делать мне? – Кён прижал пальцы к вискам, глубоко вздохнул и сменил тему: – Кстати, твоя мама звонила.
– Моя мама?
Хотя девушка и переспросила, причина была уже известна. Сухо несколько дней бродила по улицам, не заходя домой. Ей не нужно было мыть голову, принимать душ, есть и даже спать, поэтому проблем не возникало.
– Она сказала, что ты не приходишь домой, и спрашивала, не слышал ли я о тебе. – Кён равнодушно наклонил стакан с напитком – лед растаял так, что его верхняя часть стала полой, – и снова налил кофе. – Эй, раз уж тебя воскресили, нужно жить счастливо. Сделать то, что прежде не успела, поехать в путешествие. А не просто убегать из дома.
– Какой побег? Я же не маленькая. Я взрослый человек, который провел несколько дней вне дома. Для родителей это всего лишь два дня. Они оба приезжают только на выходные. Сегодня же воскресенье.
– Если взрослый человек не приходит домой два дня, это уже побег. У вас дома же хорошо… Живи, делай все что хочешь.
После этих слов воцарилась долгая тишина, и Кён начал постукивать пальцами по столу. Похоже, он сам понял, что это была ошибка.
– Как ты можешь вторить маме с
