Кана. В поисках монстра - Роман Романович Кожухаров

свете. И тогда он читал наизусть. Видеть смерть мне надо, надо крови, чтоб залить огонь в душе моей… Про себя, а, когда теснило, уже полногласно. До тех пор, пока не проливалось. Момента не пропускал. С его-то развившимся, как у Моны Лизы, внутренним зрением. Действительно, он становился похож на беременную на поздних сроках, что улавливала шевеление плода. Глаза Зарубы стекленели. Что там, в утробе, онемело гудело, полоня прибывающим ужасом?.. Он, в тревожном испуге, всё пристальней вглядывался, следя, как оно наплывает. С того берега.

Янтарное нам обломилось. Без оглядки и без остановок сплавлялись вниз, пока не скатились по днестровскому жёлобу к чёрту на рога. А, вернее, в самые Роги. Как раз пока Зозуляны шли по левому борту, кукушка давай куковать, а Белка возьми и спроси на всю реку: мол, сколько осталось?

В ответ только эхо — лось, лось, лось — разнеслось по стремнине. Отвечала зозуля молчком, а мы всё скользили вниз по бурливой наклонной. На утлых скорлупках и не заморачивались, пили из фляг, лакали из горлышек пластиковых бутылок, не замечая, что уже надвигались Попенки и Цыпова.

Всё эти Ормины штучки… После каменского похода они меня уже порядком раздражали. Кого не спроси, не может никто объяснить. Все, правда, уже нализались в зюзю. Лыка не вязали, языками еле ворочали. По пути, в Севериновке мы хорошенько затарились местными образцами виноматериалов. А Ормо не преминул отметить, что село это — родина первого герильеро-«барбудо»[27], и мы, в прохладной тиши погребов и на шумных подворьях севериновцев, и в пути, и добравшись, наконец, до речки, уже здесь, в виду наших утлых плотов, настоятельно пили за людей с чистой совестью — нынешних и присных — и особо за верного помощника многомудрого Ковпака, разведчика Вершигору — видом старообрядца, а сердцем — героического партизана.

Творилась на лоне бурливой реки массированная вакханалия. Названьем Мускат — белый, по виду — янтарный, по вкусу — медовый, а по воздействию — дубина народной войны.

Это раньше балаур был мглисто-зелёный, с игривыми пятнами света и темени. Нынче в мути его не разглядеть было ни черта и ни зги. Пучился паводком, заливал русла проток и давно пересохших ручьёв, по каналам позаброшенной ирригации играючи перемогал куцые дамбы, хило насыпанные бойцами аварийно-спасательной службы.

Служивый спит, речка берег ядит. Нагая, побуревшая туша наглого змея потуги бойцов откровенно игнорировала. Уже подползало вплотную к домам каменчан, подтопляло дворы безучастных селян в слободзейских Коротном и Красном, в тусторонних Меренештах.

Будто тысячи нагов с ногайнами, воды, пугая ползучим шелестом, рушили санаторный покой и без того страдающих сердцем постояльцев «Днестровских зорь». Кренились берега, уступая напору, медленно, неумолимо скатывались под воды.

Паника набухала, ширила русла, а нам было пофиг. Агафон всё орал, как тот мегафон, который никак не выключат. Антонелла отправилась с нами. Сбежала с шумною толпою в поход, как раз после праздника по бабушке Домке.

В обнимку, в янтарном тумане, как на брачном ложе, возлежали они на сумках, сваленных на плот, которым правил Ормо, и Агафон, оглашая бурливые, грязные воды, требовал, чтобы кормчий данной ему свыше властью их обручил.

А Ормо будто того и надо. Кесарю — кесарево, а дубову — дубово. Вкушайте Белый Мускат, пока не узрите «белку», ужритесь им без всяких яких, и будет вам счастье. Безоглядно, ибо, если оглянетесь, увидите самое дно. А, впрочем, ни черта не узрите. Ни зги.

Это раньше я пил до дна, а нынче — до капельки. Золотистого мёда струя из бутылки лилась… Нюни пускает Люнель, он же Тамайоза, он же Бусуйок, он же Ладанный — типа того меотийского, со склонов Александрии, или с фалернских шпалер, понатыканных на границе Лоциума и Кампании. Винтаж 121-го года до Рождества нашего Кандидата.

По усам-то текло, да в рот не попало. Вино ни при чём. Виною всему «Нистрянские сведения». Как та осетрина, второй уже свежести. Ормо, однако, накинулся на неё, не побрезговав. Враз проглотил. С газеткой как ознакомился, так давай всех пришпоривать. Но это только я и просёк.

Ещё, может быть, Заруба, потому что он единственный не пил, и вообще вёл себя странно. Смурной, напряженный, в себя весь ушёл. Он делил кормчую вахту с Ормо на плоту, где плыли в дымину набравшаяся Белочка, горлопан Агафон с Антонеллой и смиренная Нора. Паромыч правил посудиной, где сплавлялись Вара, Южный Юй, Кузенко и Тая. И, конечно же, я. Где ж мне ещё быть? Возле Таи таиться.

Газетки Таисья привезла с собой, вместе с сумками шмоток. И как она только их дотащила? Не сумки, а баулы целые. Тюки в синюю клетку. Южный Юй её челночницей обозвал, а я ему замечание сделал, чтобы к Тае не лез, а та через плечо на меня посмотрела, да так, что я готов был этого Юя тут же в стиле топор утопить. Пусть только вякнет в ответ, будет ему бонч-бо первой степени.

Юй не сказал. Он занят был Варой. Тоже пребывал в янтарном тумане, как Агафон с Антонеллой, как тающий я. Только вино тут было ни при чём. Это всё газетёнка. Я-то всё фокусировал, поначалу, пока нюни Люнели меня не догнали.

Опять «Срочно в номер». Те самые новости, о которых дядя Миша изложил нам телеграфную молнию на каруце. Проискам злопыхателей возглашён железный заслон, а дальше, чёрным — по белому, про то, что общественность обеспокоена провокациями, участившимися на водных рубежах нашей непризнанной, но непокорённой республики.

Бдительность доблестных пограничников пресекла очередную беспрецедентную попытку нарушения госграницы. Под покровом чернильной ночи, крадучись как тать, торговцы зелёной смертью стремились преодолеть пределы вольной реки.

Непроглядной тушью, буква за буквой, тщательно выводили злоумышленники очередную строчку в чёрном гроссбухе своих преступлений. Не вышло! Око недрёманных стражей прочло по слогам вражий замысел.

Наркотраффик был сорван! Застигнутые врасплох, преступники пытались скрыть содеянное, устроив спектакль с нападением якобы монстра, истерикой, утопающими. Но бдительных не проведёшь! По итогам ночных событий, оперативно, уже после обеда был созван Совет безопасности, на заседании которого данным событиям дана была соответственная оценка.

По итогам закрытого заседания прошёл брифинг, в ходе которого разъяснения журналистам дал сам зампреда Совета Владисвет Цеаш. По словам авторитетного политика, буффонада, разыгранная на Днестре, незамедлительно дезавуирована. Это лишь ширма для происков тех, кому не даёт покоя мир и покой на берегах, омываемых мглисто-зелёными водами.

Произошедшее накануне событие, а также буквально сразу последовавшее за ним странное и необъяснимое нападение на группу туристов-байдарочников, случившееся спустя