Империя Чугунного Неба (СИ) - Чернец Лев

Это был инквизитор.

Империя уже здесь?

Руби обменялась с Гефестом мгновенным взглядом. Но лицо инквизитора не выражало угрозы, лишь скучающую надменность.

— Не местные? — лениво процедил он. — Документики!

— Тебе-то какое дело? Имперская шавка? — огрызнулась Руби.

Инквизитор покраснел как паяльник!

— Кайся, блудница! Я здесь — личный представитель Лорда-Конструктора! Я есть его десница!

— Почему же твой лорд сам не приполз? — ядовито осведомилась Руби. — Страшно?

— Он не опустится до вашего уровня!

— А ты вот опустился, — Руби оскалила клык в ухмылке. — Не обращай на него внимание, Гефестик! У него заниженная самооценка!

Не дожидаясь ответа, они ускорили шаг, растворяясь в сгущающейся темноте, оставив инквизитора багроветь от бессильной, клокочущей ярости посреди пустой улицы.

Ночь опустилась на город, и он затих.

Глухо.

Они шли по пустынным улицам, и их шаги гулко отдавались в каменных ущельях домов.

Они вышли за пределы города.

Потом через спящий лес, где корни вековых дубов сплетались в подземные капканы, невидимые в темноте.

Их проводники один за одним исчезали в густой темноте болотной чащи.

Руби в темноте споткнулась о скользкий корень, ледяная вода залилась в сапог.

Мёртвого место открылось внезапно. Посреди стояло огромное, угрюмое сооружение из чёрного металла и стекла — ангар. Вокруг кривые сосны-скелеты.

Рядом в кучу свалены венки из болотных цветов, их лепестки почернели от времени.

От ангара вела толстая паровая магистраль, уходящая под землю — словно пуповина, соединяющая его с городом.

Дверь в ангар была не заперта. Она с тихим шипением отъехала в сторону, выпустив наружу волну странного воздуха — пахнущего озоном и формальдегидом.

Внутри было почти темно. Лишь в центре, под куполом из стеклянных трубок и медных спиралей, пылало голубоватое сияние.

И они увидели Его.

Улисс стоял спиной к ним, склонившись над своим творением.

Он был одет в простую рабочую робу, но от него исходила такая концентрация власти и безумия, что было страшно.

Его машина… она была прекрасна и чудовищна. Гигантская стеклянная утроба, заполненная пульсирующей жидкостью. Внутри плавали, подвешенные на проводах и трубках, бледные, неясные формы — кричащие в беззвучии прообразы тел.

По периметру ангара, в нишах, стояли люди.

Те самые жители города.

Неподвижные, как статуи.

Их глаза были открыты.

Они дышали, но не жили.

Улисс что-то бормотал, стуча по клавишам из слоновой кости и чёрного дерева.

— …нейронные связи стабильны… синтез плоти на уровне девяносто семь процентов… имплантировать ядро памяти… нужно больше …

Он обернулся. Его лицо было измождённым, осунувшимся. Глаза… глаза горели фанатичным, нечеловеческим светом. В них не было узнавания. Только одержимость.

— А, — произнёс он, и его голос звучал эхом в огромном помещении. — Новые гости. Не волнуйтесь. Скоро и для вас найдётся место в Хоре. Для всех найдётся место. Здесь больше никто не умрёт. Никогда.

Руби застыла, глядя на эту адскую лабораторию, на эти пустые оболочки людей, на безумного творца в её центре. И на огромную машину, в которой угадывались контуры то ли человека, то ли ангела, то ли монстра.

Глава 37. Время пришло

Воздух в ангаре загустел до состояния железа. Он вибрировал от низкого гудения Машины, звука, который был слышен не ушами, а костями. Голубоватое сияние из её сердца било в глаза, слепящее, холодное, безжизненное.

Это сияние питалось из знакомого Руби и Гефесту баллона с эфиром, который Улисс, не дрогнув, выкрал из груди своего бывшего друга. Теперь он мерцал в сердцевине кошмарного аппарата, и с каждым импульсом его свет становился всё ярче, а гул — всё громче, угрожая разорвать саму ткань реальности.

— Почти… почти… — бормотал Улисс, его пальцы порхали над клавиатурой, вводя последние последовательности. Его глаза были прикованы к стеклянной колбе, где в пульсирующей жидкости уже обретала форму фигура. — Я спешил тогда. Делал ошибки. Теперь… теперь всё иначе. Всё совершенно.

Руби смотрела на это, и её тошнило.

Гефест замечал энергетические всплески, которые грозили разорвать реальность.

С шипением гигантские клапаны отпустили. Жидкость ушла в дренажные отверстия. Стеклянный купол медленно поднялся.

Там была девушка.

Или то, что должно было ею быть. Фигура с чертами, ростом, цветом волос. Но кожа была восковой.

Глаза закрыты.

Движения, когда она сделала первый шаг, были плавными, но… с запозданием, как у марионетки. Она улыбнулась.

— Маргарет… — его голос сорвался на шёпот, полный обожания и боли. Он сбросил с её плеч свою куртку.

Он поправил ей прядь волос и часть из них осталась в его пальцах. — Видишь? Я смог. Я вернул тебя.

Кукла-Маргарет медленно повернула голову. Её стеклянные глаза сфокусировались на нём.

— Улисс, — произнесла она.

— Ей нужно время, — счастливо прошептал Улисс, обращаясь к ним, будто делясь радостью. — Она родилась.

— Улисс, это не человек. Она мертва! — крикнула Руби, не в силах больше это выносить. — Это пародия!

Улисс даже не взглянул на неё. Он смотрел только на своё творение, на её мёртвые глаза, в которых видел всё, что хотел видеть.

— Это новый этап… Эволюция. Жизнь. Без слабости, без трупного гниения...

В этот момент тяжёлые двери ангара с грохотом распахнулись.

На пороге, окутанный облаком пара с улицы, стоял лорд Вейт.

Его чёрный имперский мундир был безупречен. В руке трость.

— Ты всё-таки сделал это! — ледяным тоном произнёс лорд Вейт. Его глаза, холодные, как сталь, скользнули по Машине, по Маргарет, по лицу сына. — Я должен был это увидеть!

Он ткнул тростью в сторону неподвижных фигур в нишах.

— Я пытался… Когда-то. Теперь ты стал таким же, как я.

Улисс побледнел. Его рука инстинктивно легла на плечо куклы-Маргарет, будто защищая её.

— Ты лжёшь. Я никогда не буду таким, как ты.

— Но ты стал… — Лорд Вейт горько усмехнулся. — Я пытался дать империи шанс. Защитить от самой себя! От таких, как ты! Таких, как она! — Он указал на куклу. — И от таких, как ОН!

Его взгляд упёрся в Гефеста.

— Ты действительно не помнишь, железный ублюдок? Ты — моя работа. Я твой. Со-ум! Ты мой самый успешный и самый уродливый проект. Симбиоз машины и… кого? Угадай, Улисс, чьё сознание, чью душу мы пытались перелить в эту броню, чтобы двинуть эволюцию вперёд?

Улисс замер, и в его глазах мелькнуло недоумение.

— Твоей матери, — ударил лорд Вейт тихим, беспощадным голосом. — Её сознание... но оно оказалось слишком хрупким. Она сломалась. Начала распадаться. То, что осталось, — лишь жалкие ошмётки, рудименты её личности. Призрак в машине. Её болезнь… она стала его ядром. Мы просто бросили тебя, как выкидыш. И вот… ты здесь.

Гефест осел на колени. Его глаза бешено замигали. В его памяти всплывали обрывки: ласковый голос, колыбельная, запах гардении… и всепоглощающая, белая боль. Его собственная боль. Боль женщины, запертой в железной темнице. Он издал звук — скрежещущий стон разрываемого металла и души.

— Нет… — прошептал Улисс. Его мир рушился окончательно. Его мать. Его Маргарет. Всё, что он любил, было изуродовано… его отцом.

Ярость. Чистая, белая, всепоглощающая ярость затопила его.

Он даже не помнил, как выхватил из-за пояса монтажный пистолет.

Один выстрел.

Заряд вошёл отцу в грудь.

Лорд Вейт отлетел к стене, по его идеальному мундиру разлилось алое пятно.

Он скользнул на пол, удивлённо глядя на сына.

— Всё… ради Империи… — прохрипел он и затих.

Улисс тяжело дышал, дымящийся пистолет в его руке.