Колодец желаний - Эдвард Фредерик Бенсон
Назавтра Нелли открыла глаза навстречу лучезарному, морозному октябрьскому утру; лучше того – она проснулась совершенно безразличная к событию, которое накануне вызвало в ней нервическую дрожь. Подумаешь, дух Кристофера, а может, его астральный двойник, оставил оболочку, подверженную распаду, и обосновался в кабинете – там, где проходили земные труды усопшего! Какое Нелли дело до этого, коль скоро дух не может причинить ей вреда? Кристофер – вот кто связывал ее, выпивал жизненные соки, которые играли и искрились в ней; но теперь она свободна. Утром Нелли нужно было сделать кое-какие распоряжения, но пообедала она рано и сразу же вышла из дому. О нет, она отправилась не на один из этих пятнадцатиминутных «знатных променадцев» в стиле Кристофера; она планировала всласть полазать по холмам, продуваемым ветрами. Час за часом Нелли пила чистейшее вино солнца и простора и вернулась не прежде, чем начало смеркаться. Она миновала лужайку, вступила в дом – и сразу почуяла: ее поджидают. Бодрый, веселый настрой начал улетучиваться. В холле на столе нашлись письма, но того единственного, которое жаждала увидеть Нелли, среди них не было.
Зато сущность, явившая себя накануне в Кристоферовом кабинете, расползлась по всему дому, как промозглый туман. Нелли пошла наверх переодеться, а когда спускалась обратно, заметила, что дверь спальни, в которой умер Кристофер, стоит открытая. Кто мог войти в спальню… или же из спальни кто-то вышел? Нелли заглянула в дверь. Полная темнота, однако от кровати доносятся стоны и бормотание, правда, едва слышные. Нелли включила свет: никогошеньки. Только на прикроватном столике стоял пузырек – тот самый, с тремя дозами снотворного. А ведь Нелли твердо помнила, что и он, и прочие предметы, необходимые больному, были унесены. Теперь она приблизилась к столику, намереваясь вновь убрать пузырек, но страха превозмочь не смогла. Пузырек так и остался на столике.
Внизу горничная уже накрывала на стол к пятичасовому чаю. Нелли сразу заметила, какое у нее бледное, какое перепуганное лицо.
– В чем дело, Мэри? – спросила Нелли. – Что-то… что-то не так?
Губы Мэри задрожали, когда она подняла взгляд.
– Вовсе нет, мэм.
Нелли была хорошей хозяйкой. Дружелюбная со всеми слугами, она пользовалась их доверием.
– Не таитесь, Мэри, – ласково заговорила Нелли. – Вы чем-то огорчены. Поделитесь со мной.
– Я тут прибиралась с полчаса назад, мэм, – заговорила Мэри. – Слышу, в комнате у хозяина кто-то вроде как ходит. Я подумала, это вы – через садовую калитку вернулись. А потом решила сама поглядеть.
У Нелли вырвался вздох облегчения.
– Понятно! Значит, это вы оставили дверь открытой, Мэри.
– То-то и оно, что нет, мэм. Дверь была открыта, а я как раз ее закрыла.
С тем Мэри удалилась на половину прислуги, и снова дом накрыла тишина. Посидев еще в одиночестве, Нелли наконец встала и пошла в мужнин кабинет. Ей необходимо было войти туда – именно потому, что такая перспектива страшила ее. Страх сам по себе являлся той силой, которая гнала Нелли. И вот она отперла дверь. Как и в первый раз, щелкать выключателем не понадобилось – настольная лампа возле кресла-качалки излучала свет, а в кресле с гранками в руке сидел Кристофер. Он обернулся, когда Нелли вошла, и от этого кресло пришло в движение… В следующий миг Нелли поймала себя на том, что таращит глаза в черноту.
Она шагнула из кабинета, закрыла дверь, прислонилась к стене. Взять себя в руки, не отдаться на милость этой волны ужаса, ледяного, словно арктические моря; волны, которая захлестнула ее! Кристофер ведь остался в кабинете – так почему он здесь, в ярко освещенном коридоре, рядом с нею? В разгар борьбы с кошмарным, хотя и мнимым, его присутствием Нелли услыхала звон колокольчика. Неужели Кристофер зовет ее к себе для вычитки гранок? Прочь отсюда; скорее в гостиную! Нелли уже сидела в кресле, когда к дверям гостиной приблизились шаги, и рука легла на дверную ручку. В страхе Нелли вжалась в спинку кресла.
– Нет, не входи! Я этого не вынесу! – пролепетала она.
Дверь отворилась. На пороге стоял Бернард.
Нелли бросилась к нему, распахнув объятия.
– Бернард, ты вернулся! Наконец-то ты вернулся! – повторяла Нелли. – Как я тосковала по тебе! Как мне было страшно! Ничего: все уже позади, ведь ты со мной. Только я не могу оставаться в этом до…
Нелли подняла глаза, и голос ее погас.
– Что? Что такое? – спросила она, помедлив.
Впрочем, она уже поняла. Бернард хотел заговорить – ему это не удалось. Бернард протянул к ней руки – и отдернул их. Нелли смотрела на него, неожиданно для себя отстраненная, бесстрастная.
– Я тебя выручу, Бернард, – произнесла она. – Ты пришел сказать, что больше не можешь быть со мной, потому что я его убила.
Нелли попятилась к чайному столику, но в эту секунду страх, утихший было при появлении Бернарда, и ее к нему любовь нахлынули с новой силой.
– Ты не можешь бросить меня! Ты сам знаешь, Бернард: я совершила акт милосердия. И потом, мы любим друг друга… Но это не все: Кристофер вернулся; он здесь, в доме. Вчера вечером он сидел у себя в кабинете, хоть и невидимый; лампа горела, и кресло покачивалось. – Голос Нелли зазвенел. – А сегодня после обеда он был в той комнате, в которой умер. Как раз перед твоим приходом я видела его воочию. Он овладевает мною, Бернард; тиски все крепче, и ты один можешь их разжать. Он знает про нас и пытается нас разлучить, чтобы я снова стала его собственностью, чтобы принадлежала ему без остатка. Только я не ему принадлежу, а тебе. Поэтому ты должен спасти меня. Если мы будем вместе, он между нами не встрянет. Нельзя, чтобы он…
Нелли давно уже говорила истерично-высоким тоном; и вдруг ее голос вновь погас, так что последние слова она прошептала еле слышно. Взгляд был направлен не на Бернарда; напряженно, неотрывно Нелли смотрела на некий объект между нею и ее возлюбленным. Бернард стал смотреть туда же и увидел то, что видела Нелли.
Там, между ними, извивался, клубился сероватый туман; вот он загустел, вот принял форму мужской фигуры. Далее обозначились черты лица. Призрак имел подслеповатые водянистые глаза и жидкую бороденку,
