Голодный мир - Андрей Михайлович Подшибякин
Когда Влад аккуратно отступил на шаг в сторону двери из-за спины парализованного ужасом Костика, крокодиловый чуть склонил голову, посмотрел на него в упор и погрозил пальцем, как ребенку. Влад прирос к полу и больше не рыпался.
– Как с этим вопросом решишь, – закончил свое выступление крокодиловый, – то будем считать обязательства закрытыми. Дальше я актив с себя формально снимаю, можешь на себя переоформить, можешь обанкротить, – мне, по правде говоря, насрать. Главное, чтобы этого говна у меня на балансе холдинга не было. А бабло, наоборот, чтобы у меня было. Давай, Константин Витальевич, жух-жух-жух.
Эти жухи бритоголовый сопроводил движением локтями, как у бегуна на короткие дистанции, не меняя при этом своей вальяжной позы.
Влад осознал, что впервые за всё время работы в стремительно идущем ко дну агентстве узнал отчество своего непосредственного начальника.
Крокодиловый встал и пошел к выходу сквозь руководство «Мульти-Пульти»; Костик увернулся с его траектории, а Влада гость сильно и намеренно задел плечом, сметя со своей дороги. В дверях он словно что-то вспомнил, щелкнул пальцами и обернулся.
– Там, Константин Витальевич, хозяева твои бывшие нахуевертили и с уклонением от налогов, и с коррупционными делами, и с незаконными офшорными операциями, и посерьезнее еще с чем… А ты у нас, как я по бумагам посмотрел, не догадался номинала гендиром сделать, да?
Это был явно риторический вопрос, но Костик ответил на него воем сквозь стиснутые челюсти.
– Ну вот, – удовлетворенно продолжил крокодиловый. – А борьба с коррупцией является сейчас приоритетной задачей для правоохранительных органов! Про это у нас с тобой отдельный разговор будет, когда текущие задачи закроем. Ну всё, не вешать нос, гардемарины!
С этими словами страшный человек наконец-то ушел.
Костик упал на колени там, где стоял, и шумно, некрасиво заплакал.
Влад замялся и поудобнее перехватил чехол с ноутбуком, который всё это время оттягивал ему руки.
С одной стороны, хотелось поскорее уйти и забыть о сегодняшнем дне, как о страшном сне, дома напиться до бессознательного состояния, а завтра начинать устраивать свою дальнейшую профессиональную жизнь.
(Если бы Владлен поступил именно так, то спас бы жизни и души полудюжины людей.)
С другой стороны, низверженного генерального директора было по-человечески жалко.
– Да ладно, Кость, не в первый раз же у тебя такое, – осторожно сказал он в трясущуюся спину.
Костик ударил кулаком по полу и замотал головой. Такое у него было именно что в первый раз.
– Блин… Ну, может, как-то…
– Да как, – навзрыд ответил Костик, за десять минут превратившийся в Константина Витальевича. – Ну, бэху продам, часы заложу… Это тридцон максимум. Хата съемная у меня. Ну, назанимаю еще десять-двадцать, больше не дадут, все ж как последний день живут. Там всё, вариантов нет.
Влад собирался было сказать, что на первое время кредиторам хватит, а потом что-нибудь решится, но сам понял, что – не хватит и не решится. Тут он кое-что вспомнил.
– Кость, слушай, ну ты ж сам говорил – надо самому себе помочь, иначе никто не вывезет. Только собственными силами! Ты сам всё сможешь, надо только собраться, заставить себя. Открыть самому себе дверь.
Звучало это неубедительно и тупо, но генеральный директор неожиданно резко успокоился.
– А ты прав, Владлен.
(Влад, привыкший к издевательской кличке Ленин, не сразу понял, что обращаются к нему.)
Костик неуклюже встал с колен, отряхнул штанины и шмыгнул носом. Лицо у него было ярко-красным.
– Решим, – рубанул гендир. – Откроем. Только знаешь, что… У меня голова не работает нихера, бахнуть надо. Завтра всё раскидывать начну. День пиздец выдался…
С этим не согласиться было трудно, хотя бухать и не хотелось – Влада всё еще потряхивало от нервов и страха. Но пока гендир ходил на офисную кухню за подаренной кем-то из клиентов бутылкой вискаря, Владлен чуть выдохнул и поздравил себя с тем, что, в сущности, никогда не был карьеристом и практиковал осознанное потребление, не гоняясь за лишними деньгами; страшно было подумать даже, во что бы он сейчас встрял, если б занимал в агентстве какую-нибудь по-настоящему ответственную позицию. А Костик – он… Ну, хороший, в принципе, чувак, да и умный, так что выкрутится как-нибудь. По всему выходило, что гендира «Мульти-Пульти» Влад видит сегодня в последний раз – трудовая книжка у него лежала в нижегородской типографии (лень было возиться с официальным увольнением), а прощальное письмо можно будет написать и из дома. В офисе больше появляться не хотелось.
– Блять, да что за люди такие! – Костик ворвался в опенспейс, тряся полупустой бутылкой виски. – Суки! Сказал же – не трогать, стикер даже приклеил, так и написал русским языком: «не-тро-гать»! Так всё равно полбутылки выжрали… Скоты, уволю половину…
Гендир осекся и помрачнел – психологически он успел вернуться в реальность, где «Мульти-Пульти» было на подъеме, жирный тендер сам падал в руки, а страшный человек в крокодиловой куртке вообще не существовал.
Влад поспешил на помощь:
– Да ладно, разливай! Там дальше разберемся.
Константина Витальевича долго уговаривать не пришлось.
В дорогом виски Владлен не разбирался – и не особо его любил; было горько, пахло дымом и несвежими носками. Костик же закатывал глаза, восторженно подвывал и всем своим видом давал понять, что ничего вкуснее никогда не пил.
– «Redbreast» называется, понял? В Рашке не продается, это мне прямо оттуда, из Ирландии подогнали. Двадцать один год выдержки! Чуешь торфяные нотки?.. Отож, не хер собачий!
Влад кивал и давился.
Всё это время телефон Костика светился и со злобным жужжанием ползал по столу, но гендир притворялся, что не обращает на него внимания.
К моменту, когда «Redbreast» закончился, оба накидались – но по-разному. Владлен разомлел и начал, действительно, ощущать в носковом аромате нотки торфа и привкус ненавистного, но такого сладкого показного потребления. Костик натужно веселился, но видно было, что вот-вот скатится в истерику. Надо было выбрать момент и свалить.
Словно уловив эти поползновения Влада, гендир задергался:
– Блять, у меня вообще ни в одном глазу! Сука, просил же не трогать!.. Слушай, Владос, дерни в «Красное и Белое» на угол, возьми еще, будь братом? Я без бухача сегодня не вывезу. Подороже там, я дам бабла. Оно ж сейчас уже, знаешь…
– Да
