Ужасы войны - Тим Каррэн

Боуэс откашлялся.

- Был тут один бельгиец, священник, навещал наши линии. Давал последнее причастие, когда нашего капеллана ранило осколками. Хороший парень, звали Вандерхуген. Помнишь его, Стаббс? Так вот, он говорил, что эту деревню покинули лет тридцать назад. Люди просто не хотели здесь оставаться, - Боуэс замолчал, изучая деревню, как военную цель. Его левая рука все еще была на перевязи из-за осколков, полученных во время кошмарного рейда несколько ночей назад. Он не мог держать винтовку, но на поясе у него были два "Уэбли", и теперь он прицелился из одного. - Знаете, все то же - звуки и все такое. Говорили, что место проклято. Тени бродят по ночам. Странные запахи. Никого это не волновало, пока не начали вскрывать могилы на кладбище. По утрам находили кости, разбросанные и изгрызенные. Потом исчезла одна семья. Затем другая. Жители бежали. Говорили, видели отвратительные фигуры, крадущиеся у их домов. Маленькие существа, похожие на детей, но не дети. Лица, заглядывающие в окна по ночам. Красные глаза, следящие из теней...

Боуэс продолжал, рассказывая, что слышал подобные истории в других местах и не придавал им значения. В каждом пустом городке в темном лесу была своя жуткая байка. Но после того, что он видел в ничейной земле, он начал складывать кусочки мозаики.

- И поэтому мы здесь, парни. Это место, я думаю, источник нашей проблемы. Так что давайте за дело.

Крамбли сказал:

- Вы уверены, что пули и гранаты справятся, сэр? Может, тут нужно что-то более духовное?

- Справятся, - пообещал Боуэс. - Мы охотимся на что-то из плоти и крови. По крайней мере, я на это надеюсь.

8

Деревня.

Воздух был невыносимо тяжелым, пока они пробирались между зданиями, словно пропитанный угрозой. Дождь лил, грязь текла, и здесь был холод, которого не было раньше. Все казалось гниющим, как плоть в могиле - рушащиеся крыши, державшиеся лишь на плесени; стены, пробитые необъяснимыми дырами, из которых сочился маслянистый мрак; сорванные ставни, кирпичи, рассыпающиеся в пыль, дверные проемы, покосившиеся под неестественными углами. И повсюду тени, текущие и льющееся, как реки абсолютной черноты.

- Не могу сказать, что мне это нравится, - сказал Киган, его лицо было испещрено грязью и каплями дождя. - Совсем не нравится.

Дом за домом, сарай за сараем, они все тщательно проверяли. Даже покрытые паутиной подвалы и хозяйственные постройки. Места, вырытые в сырой земле, где пахло гнилью, высокой и странно ядовитой вонью развороченных могильников и разграбленных склепов. Они не задерживались в таких местах надолго.

По-настоящему неприятным было то, что ничего не тронуто. Мебель, стеклянная посуда, инструменты, пиломатериалы - все стояло нетронутым. Шкафы были завешаны гниющей одеждой и завалены заплесневелыми туфлями. Было даже несколько охотничьих ружей, бутылки пыльного ликера. Жители ушли в спешке, и никто - ни нищий, ни вор, ни строптивый мальчишка - не осмелился сюда явиться и что-то взять. Это было проклятое место. Проклятое. И это беспокоило больше всего.

Единственное, что объединяло все эти покинутые дома, помимо запустения, - это глубокие, яростные царапины, изрезавшие все подряд. Обои были вспороты, кресла разодраны, двери исчерчены до древесины, перила - словно перепаханы когтями. Матрасы валялись вспоротыми, внутренности их выброшены наружу. Но страшнее всего были следы в пыли - крошечные отпечатки ног, словно оставленные кем-то, кто не должен был ходить.

Они нашли то, что когда-то могло быть таверной. В пыльной кухне, пропитанной древним запахом крови и боли, они обнаружили кучу костей в одном вонючем углу. Кости были пожелтевшие, с отметинами зубов. И хуже того, это были человеческие кости. Еще хуже - кости младенцев и малышей.

- Ублюдки, - сказал Стаббс, едва сдерживаясь. - Грязные, убийственные ублюдки.

Затем они покинули деревню и поднялись к церкви, что возвышалась над ней.

Она была выцветшая, грязно-серая, без дверей. Она нависала над деревней и кладбищем сзади. Шпиль был ободран и скелетообразен, крест покрыт чем-то черным и безымянным. Они вошли и нашли ее пустой, кроме куч костей, наваленных на алтаре. И каждая кость была тщательно обглодана и высосана до мозга. Здесь пахло смертью и разложением, как в разрытом гробу. Атмосфера была ядовитой и безбожной. Что бы ни поклонялось этому алтарю костей, оно делало это в замкнутой тьме. Солдаты шептали молитвы, прося милости и избавления от этого ужасного места, от этой гноящейся, ядовитой атмосферы, что, казалось, ползла по их коже, как могильные черви.

Затем они посетили кладбище.

То, что окутывало деревню в сыром, адском смраде, здесь было еще хуже. Атмосфера была котлом безсолнечного, древнего ужаса.

С оружием наготове солдаты двинулись по утопленной дороге через желтую, чавкающую грязь. То, что они увидели, было кощунством. Надгробия и кресты были повалены. Каменные ангелы измазаны экскрементами. Склепы вскрыты и опустошены. Гробы вытащены и разбиты в щепки. И повсюду кости, разбросанные и изъеденные. Черепа ухмылялись из грязи, балансировали на гробницах, были сложены в концентрические круги. Дождь лил, вода текла из пустых глазниц. Даже кусты и ободранные деревья были украшены бедренными костями, ребрами и локтевыми костями, увенчанными безчелюстными черепами. Некрополь, щедро украшенный сырьем могил.

- Это их место, - сказал Боуэс безнадежным голосом.

Никто не возразил. Они продолжали патрулировать, потные пальцы на спусковых крючках, двигаясь среди открытых могил и разрушенных склепов. Вдруг Крамбли издал пронзительный крик. Земля под ним провалилась, и он оказался по грудь в яме, отчаянно пытаясь выбраться. Остальные вытащили его, радуясь, что ничего не утянуло его вниз.

Стаббс укрылся от дождя и зажег фонарь. Лег на живот в текущей грязи и опустил его в яму. Туннель вел в обе стороны. Из него поднимался запах горячего, газообразного разложения.

- Ага, - сказал он. - Как я и думал. Изрыто проходами. Наверное, изначально они копали прямо в могилы. А теперь? Я бы сказал, эти холмы полны ими, сеть, что начинается здесь и соединяется с нашими туннелями, и с немецкими тоже.

Остальные солдаты побледнели, думая о том, что копошится под ними. Дождь стекал с их шлемов, мимо угрюмых, немигающих глаз.

- Верно, - сказал Боуэс. - Это логично. Я не могу приказать никому из вас туда спускаться. Даже не подумаю...

- Я пойду, - сказал Стаббс. - Кто-то должен.

Никто не спорил и не пытался его отговорить. Он взял у Боуэса револьвер "Уэбли" и два пояса с гранатами.

- Удачи,