Инкубы - Эдвард Ли
- Я собираюсь на отдых, - сказала она. - Это будет творческое мероприятие.
- Творческое мероприятие? Что это такое?
- Форум для художников, режиссеров, поэтов. Мы собираемся вместе и изучаем самих себя.
Джек закрыл глаза, словно пытаясь что-то сказать в ответ, вероятно, это была ярость.
- Изучаете себя? Чего вы там смотрите?
- Привет, ребята, - вмешался Крейг. - Чем могу быть полезен?
Крейг был барменом по будням. Он пользовался дурной славой. На него, вероятно, приходилась половина бизнеса "Подземелья" в одиночку, благодаря женщинам. Невероятная харизма и до нелепости привлекательная внешность. Женщинам приходилось выстраиваться по несколько, чтобы пойти на свидание с Крейгом.
Вероника и Джек улыбались; они всегда так делали. Как будто ничего не случилось. Типа, эй, Крейг, никаких проблем. Нет, нет, мы больше не будем ссориться. И если ты в это веришь...
Они заказали два "Гленфиддича" со льдом... и улыбнулись.
Когда Крейг отвернулся, Вероника повторила: - Мне нужен отдых.
- Отдых! - воскликнул Джек, затем понизил голос. - Отлично. Мы поедем в Оушен-Сити или еще куда-нибудь. Куда захочешь.
У Вероники перехватило горло.
- Я имела в виду отдых вдали от тебя.
Вот так. Она сказала это.
Взгляд Джека скользнул по барной стойке, затем на сирень. Он рассеянно закурил сигарету и выпустил струю дыма.
"Опыт", - эта мысль постоянно возвращалась к нему.
- Мне нужно немного побыть одной, - сказала она. - Возможно, именно поэтому у меня ничего не получается. Мне нужно время, чтобы испытать что-то новое. Мне нужно...
- Я знаю. Попробовать парочку других членов, - сказал он. - Обычное дело.
- Перестань. Художникам нужно заглядывать в себя, медитировать. Я действительно этого хочу, и мне нужно... стать лучшей художницей.
Джек с горечью стряхнул пепел в большую пепельницу.
- Не вешай мне лапшу на уши. Это все из-за секса, не так ли?
"Будь честной!" - она ругала себя.
- Ну, может быть, отчасти из-за этого, - призналась она.
- Если ты будешь трахаться с каждым качающимся членом на улице, это не сделает тебя лучшей художницей, Вероника.
Он снова начал. Враждебность. Сарказм. Мелочная ревность. Он даже не хотел знать, что она имела в виду.
Он продолжил:
- Теперь ты знаменита, и...
- Я не знаменита.
Джек рассмеялся.
- Телеинтервью и статьи в новостях означают известность. Эй, журнал "Таймс" - это знаменитость. "Вестник возрождения постмодернизма". "Торжество новой женственности в искусстве". Я знаю. Ты теперь горячая штучка, а я - устаревшая новость.
"Это то, что он думает? Черт бы его побрал". Почему она должна чувствовать себя виноватой из-за того, что добилась успеха?
- Иногда ты самый большой засранец на свете, - сказала она.
Он не колебался.
- Я знаю это. Но позволь мне кое-что сказать тебе, дорогая. Если ты стремишься к совершенству, удачи тебе. Ты этого не найдешь.
Теперь ей хотелось пнуть его изо всех сил. Неужели все мужчины такие незрелые, такие жалкие?
Он тяжело опустился на барный стул. Крейг поставил напитки на стол, понимая, что лучше всего уйти.
Голос Джека звучал подавленно и мрачно.
- Но я все равно люблю тебя.
"Я тоже тебя люблю", - странно подумала она.
Но она не могла сказать ему об этом, не сейчас. Она должна быть честной. Она должна двигаться дальше.
Он старался не расклеиться перед ней.
- Я хочу, чтобы мы попробовали еще раз, - сказал он.
Вероника сглотнула и ничего не сказала. Пауза тянулась, как длинная веревка над пропастью.
- Скажи мне хотя бы это. Были ли другие мужчины с тех пор, как мы вместе? Просто скажи мне. Я должен знать.
- Я... - сказала она.
Она чувствовала себя скованной льдом.
"Правду, черт возьми! Скажи ему правду!"
- Только один. Сейчас, - сказала она.
Лицо Джека, казалось, вот-вот соскользнет с его черепа.
- Это не был секс. Это было просто, понимаешь...
- Нет. Нет, я не понимаю. Так расскажи мне!
Она уставилась в свой стакан, как будто в его глубине таились каббалистические ответы.
- Это было взаимопонимание или что-то в этом роде. Он был тем, кто пригласил меня на этот отдых. Когда я встретила его... искры полетели.
- Искры полетели! - Джек возразил слишком громко. - Когда с моей машины падает глушитель, летят искры, но я, черт возьми, в это не влюбляюсь!
Крейг с несчастным видом наблюдал за происходящим с другого конца стойки, как и несколько посетителей. Все, что могла сделать Вероника, это закрыть глаза.
- Нашим отношениям конец, не так ли? Да или нет?
Она смотрела куда угодно, только не на него. - Да, - сказала она.
Он медленно, оцепенело кивал, закрыв глаза. - Итак, кто этот новенький? Как его зовут?
Вероника снова посмотрела на увядающую сирень.
- Хоронос, - сказала она. - Его зовут Хоронос.
* * *
Что же такого было в этом человеке?
Определенно, что-то большее, чем его внешность. Вероника никогда не позволяла этому влиять на себя. Возможно, просто время и место. Успех часто может быть помехой. Выставки, похвалы, продажи, которых добился ее агент Стьюи. Но дело было не только в этом. Что-то в нем самом. Возможно, его манера держаться.
- Меня зовут Хоронос, - представился он с легким привлекательным акцентом, который она не смогла распознать. - Я давно интересуюсь субъективной психологией в современном искусстве.
"Субъективная психология? Он, должно быть, еще один критик".
- Вуайеризм - странный способ описания художественного энтузиазма. Не так ли, мисс Полк? Это правда?
Он был шести футов ростом, одет в красивый серый костюм. Стройный, с хорошей осанкой. По тому, как сидел костюм, она могла сказать, что он в хорошей форме. На вид ему было за сорок, под пятьдесят, и у него были длинные седоватые волосы до плеч, что еще больше подчеркивало его индивидуальность.
- Кроме того, мистер... Хоронос, я рисую объективно.
Его улыбка была странной, как и его акцент. Еле заметной.
- Конечно. Точно так же, как Фолкнер сказал, что он никогда не помещал себя в свои книги, так и
