Страшные истории для бессонной ночи - Лилия Белая
На ступенях дома сидел Генри Блейк, обдуваемый прохладным августовским ветром. А перед ним, обнажив чудовищное нутро, стоял сундук. Все жители поместья снова ждали констеблей.
Тучи расступились, и робкие лучи солнца коснулись запыленных рыжих волос. Она не видела солнца долгие тридцать лет. Слуги были так шокированы событиями последних дней, что не заметили фигуру в глубине сада. Ее увидел только Генри Блейк — рыжеволосую девушку в старомодном платье, катившую перед собой велосипед.
— Посмотри за меня на китов, Генри, — с порывом ветра донесся до него слабый шепот, и мужчина почувствовал невесомый, призрачный поцелуй в щеку.
— Обещаю, Энни.
Сергей Мельников. Воскрешение Торгунны
Посреди острова, где прятались мятежники-пикты, высилась гора из черепов. Асмундур, глава исландского хирда[6], задумчиво покрутил в руках верхний, присел на колени и поковырял ногтем один из нижних.
— Свежие. Враг еще здесь, — сказал он Бьярки, и брат перевел его слова Аластуру, вождю скоттов[7].
Тот сразу начал выкрикивать какие-то команды на их резком, лающем языке. Воины встали в круг, и вдруг раздался оглушительный рев. Из-за гребней холмов со всех сторон вылетели воины. Их обнаженные тела густо покрывали причудливые синие узоры. Асмундур ожидал целую армию, но их было всего восемь, а ведь на острове должна быть сотня бойцов с женами и детьми. Он присмотрелся к черепам: в неровной стене пирамиды были и маленькие детские. Дальше думать было некогда: на щит обрушился удар, и исландец подивился его силе.
Воины, с которыми пришлось скрестить мечи, не были похожи на пиктов: слишком высокие, слишком крепкие, слишком быстрые. Они бились яростно и ожесточенно, и каждый забрал с собой в Вальхаллу по несколько скоттских бойцов. Ушел пировать и его средний брат, Раудульв. Младший, Медвежонок-Бьярки, выжил, и Асмундур был этому рад: Раудульв не понимал языка скоттов, а Бьярки бойко на нем изъяснялся.
Потом скотты вытеснили на край обрыва главаря мятежников, загнали его, как дикого зверя, в ловушку без выхода. Исландский хирд был в первых рядах. Высокий Асмундур сверху вниз смотрел на скоттов, но, чтобы взглянуть в глаза этому ётуну[8], пришлось придержать шлем, а потом пожалеть — таким яростным огнем они пылали. Асмундур подумал, что будет рад поднять кубок с таким воином в Вальхалле. Думал так, пока Бьярки не разъяснил ему, откуда взялась груда черепов.
Перед тем как спрыгнуть со скалы в море, великан выкрикнул какое-то проклятие на языке, которого Асмундур не знал, а раз не понял, значит, нет у этих слов власти над его судьбой. Беспечно улыбаясь, отошел он от обрыва, а скотты разошлись хмурыми. Наверное, поняли, но ему не было до них дела. С Бьярки он зашел в шатер нанимателя — запросто, как пристало честным воинам.
— Аластур, — сказал Бьярки, переводя слова Асмундура, — наша служба закончилась, мятежники уничтожены. Я и мои люди возвращаемся домой.
Алистер Катанах поморщился. Ему не нравилось, как звучит его имя в устах этих дикарей. Он — глава клана и ближник самого Кеннета Мак-Альпина, правителя Дал Риады[9]. А кто они? Исландские наемники: бьются за того, кто даст больше, а держат себя на равных. Они бы и с королем так же разговаривали, в этом Алистер не сомневался.
— Тела мятежника нет, — угрюмо бросил он и повернулся к ним спиной.
— Тело мятежника едят рыбы, — перевел Бьярки ответ брата.
Алистер положил руки на колени, успокаивая дыхание. В ушах до сих пор звучали предсмертные слова пикта. Глупые, отчаянные, бесплодные, в устах этого великана они обрели страшную силу. «Все мне служить будете! — прорычал он, поводя мечом. — За каждым приду!» От его рыка у храбрых воинов, не раз глядевших в глаза смерти, подгибались колени, тряслось что-то под ребрами и накатывала тоска, такая сильная, что хотелось самому броситься со скалы.
Алистер подошел к Бьярки, попытался посмотреть на него надменно, но снизу вверх это получалось плохо.
— Может, это другой человек? — с сомнением сказал он. — Тот пикт, за которым мы гнались, был на две головы ниже и в два раза уже в плечах.
— Мы узнали его.
— Почему он стал таким огромным за одну зиму? — не сдавался Алистер.
— Он ел живую плоть. Он больше не человек, — ответил Бьярки.
— Огр! — рыкнул Асмундур, и Алистер не понял, решил ли тот вступить в разговор или просто прочистил горло. Старший исландец бесстрастно смотрел поверх его макушки. Младший спокойно глядел ему в глаза, оба молчали, как два каменных утеса, побольше и поменьше. Усталость, неподъемная, как ледники их заснеженной родины, навалилась на плечи. Сил спорить у Алистера не оставалось.
— Я дал вам много золота, больше, чем вы заслужили, — сделал он последнюю жалкую попытку.
— Ты заплатил за кровь мятежников, они убиты. Мы сделали свою работу и возвращаемся домой, — сказал Бьярки после протяжного рычания своего брата.
Алистер знал, что от него ждут. Нехотя он сказал:
— Вы сделали свою работу. Можете уходить.
Исландцы молча развернулись и вышли прочь, а Алистер с облегчением вздохнул. К дьяволу их, пусть катятся.
Когда в веренице скоттских лодок исландцы подходили к берегу, Асмундур приметил нос драккара в одной из бухт. Никто не увидел, а его наметанный глаз сразу вычленил знакомый изгиб среди ломаных скал. Сейчас он разделил своих воинов: одних отправил на свой корабль, а со второй половиной пошел осматривать трофей. Разве он виноват, что скотты слепы? Пока вождь скоттов не наложил лапу на его находку, Асмундур бегло обыскал пустой корабль и рассадил воинов. Исландцы налегли на весла, и драккар вышел в море. Сзади горел погребальный костер с телом Раудульва, что-то кричали, беснуясь на берегу, скотты, но Асмундур был глух. Он шел домой.
Во время стоянки у северной оконечности острова Бьярки разворошил кучу драных шкур на корме. Асмундур услышал крики, хохот, чей-то заливистый свист. Он раздвинул сгрудившихся на палубе воинов. За ними стоял его брат и держал за плечо грязную, оборванную женщину. Она была так худа, что на торчащем из рукава запястье между кожей и костями не было ничего.
— Кто это? — спросил Асмундур.
— Не знаю, — ответил Бьярки. Он крепко держал руку этой женщины, но не для того,
