Фонарщица - Кристал Джей Белл

В голове у меня отдается предупреждение Па, но его слова где-то далеко, а обещание тепла так близко. Гидеон предлагает мне вяленое мясо и ломтик хлеба с джемом со своей тарелки. Мне даже не стыдно, что я все подчищаю, ведь я весь день ничего не ела. С довольным вздохом я поворачиваюсь к Гидеону, вспоминая о хороших манерах.

Незаметно он оказывается так близко, что у меня перехватывает дыхание. Он протягивает руку, нежно берет мою ладонь и переворачивает, чтобы осмотреть ссадину. Он крепко держит ее. Так приятно. Другой рукой он проводит мне по щеке. Такая вольность ошарашивает меня, и я замираю. Меня окутывает запах дерева и свежей краски. Его большой палец смахивает что-то с моих губ. Не знаю что. Может, крошку.

Джози даже не касался моих губ. У него хватало смелости только на то, чтобы держать меня за руку, когда мы гуляли. Но мне так хочется мужских объятий. Не быть самодостаточной, хотя бы на минутку. «Держись подальше от Гидеона». Слова Па заглушаются шумом крови, стучащей у меня в ушах. Блеск глаз Гидеона так не похож на глубокие и теплые глаза Джози. Глаза Гидеона – это хрустящий иней на рассвете. Он так близко от меня, что я вижу, как пульсирует вена у него на шее. Только руку протяни. На миг наконец возникает тепло. Безопасность. Прикосновение. Все, что мне никак не давалось. Забыв об осторожности, я прижимаюсь губами к его губам. Таким нежным и мягким. Робкий шепот двух людей. Мой первый поцелуй. А я всегда думала, что это будет Джози.

Меня захлестывает вина, холодная, как ветер снаружи. Джози. Что же я делаю? Я открываю глаза и ахаю. Зрачки Гидеона растворяются в серо-голубых радужках. Затем Гидеон впечатывает меня в стену. Из глаз у меня сыплются искры. Пальцы скользят по моим волосам, расплетая и без того растрепанную косу. Сперва они нежные, изучающие. Затем сжимаются, резко дергая. Я вскрикиваю. Это была ошибка.

У меня болят спина и голова. Он прижимается ко мне, хватая мои волосы в кулак. Его губы впиваются в мои, он кусает меня. Я чувствую вкус крови. Я не этого хотела. Я хнычу, окаменев, не в силах пошевелиться. Гидеон отстраняется, губы влажные, дыхание прерывистое. Мое сердце бешено колотится, и я знаю, что он это слышит. Чувствует пульс. Наши глаза снова встречаются. Что-то острое впивается мне в ладонь – не знаю что. Ноготь?

Это какое-то безумие. Его зрачки начинают расширяться, завихряться. Как туман. Все гуще и гуще. Настолько густые, что в них можно утонуть. Пропасть. Но я фонарщица. Я не могу пропасть. Я должна выбраться отсюда. Уйти. Сейчас же. Слезы застилают мне глаза. Он больно тянет меня за волосы, запрокидывая голову. Несколько прядей падают мне на глаза, мешая видеть его. Рука горит.

Отпихивать Гидеона свободной рукой бесполезно. Все равно что отпихивать деревянного истукана. Мне не убежать, ведь я приперта к стене мастерской, а его хватка как тиски. Остается только одно. Я плюю на него. Гидеон моргает, отпуская меня. Боль от натянутых волос усиливается, затем ослабевает. Мой плевок стекает по его щеке. Я обхватываю себя руками, ладони дрожат, жар спадает.

Я плюнула на мужчину. На одного из самых уважаемых в Уорблере. Гидеон снова моргает. Клубящаяся чернота исчезла, словно порождение моей паники. Он отступает на шаг, странно глядя на меня. Вытирает мокрую щеку, в его глазах одновременно недоумение и интерес.

– Прости, Темперанс. Не знаю, о чем я думал.

Щеки горят, и, едва он отворачивается, я убегаю. Я распахиваю дверь, и завывающий ветер принимает меня в свои объятия. Его глухой рев не заглушает мой внутренний крик. И ледяное прикосновение не замораживает страх, сотрясающий меня из-за жестокости Гидеона, из-за того, что я так безрассудно поцеловала его, из-за стыда за все это. Но больше всего меня мучает смутное ощущение, что так не должно быть.

Смех Пру возвращает меня в реальность. Гидеон смотрит на нее с нежностью, мягко посмеиваясь. Я качаю головой, как будто это может навсегда изгнать мои воспоминания. Как бы не так. Когда я вернулась домой той ночью, два года назад, Пру удивилась моим растрепанным волосам. Откуда у меня шишка на затылке и до крови ободранные руки.

Упала со стремянки из-за шторма. Да, я в порядке. Хватит суетиться. В свои четырнадцать лет Пру все еще была наивна в отношении плотских желаний. Несколько дней спустя я попросила ее держаться подальше от Гидеона. Она легко согласилась, не задавая вопросов, ни о чем таком не думая, слепо доверяя. Ни капли подозрительности. Тот разговор она забыла. Джози я рассказала то же самое, и со второго раза эта ложь далась мне еще легче. Он не должен знать, что первым я поцеловала Гидеона. Это сокрушило бы его. Никто не должен знать. Это разрушило бы мою репутацию. Я бы лишилась работы. Мне пришлось бы поплатиться за это.

Нет. Все, что мне оставалось, – это надеяться, что Гидеон сохранит наш секрет. И он его хранил. В течение двух лет мы с Гидеоном старались не замечать друг друга. Я никогда не задерживалась у его фонаря дольше, чем нужно, а на людях он был вежлив со мной, как того требовал этикет. Сверх того между нами ничего не было. До прошлого лета, когда я снова почувствовала на себе его пристальный взгляд за работой. А теперь этот взгляд направлен на Пру.

Я поворачиваюсь к ним спиной и иду домой, к маме, не в силах ничего поделать с Пру. Как она и сказала, я никак не могу помешать ей видеться с ним. Но воспоминание о насилии Гидеона и ноющая рука от хватки Леонарда заставляют мое сердце бешено колотиться всю дорогу до дома. Этого никому не понять, и никто не сможет помочь. Слезы бессилия охлаждают мое раскрасневшееся лицо. Я бессильна против любого из них, и так было всегда. Надо признать, что я контролирую свою жизнь даже меньше, чем думала. Я вот-вот упаду на землю, и мое тело обратится в пар, а я буду только смотреть, как люди ходят сквозь меня.

Глава 8

Прошло четыре дня после исчезновения Молли, и до сих пор никакой ясности. С каждым днем добровольцев все прибывает, обычно под началом мистера Фэйрчайлда или священника, что должно бы вселять в уорблерцев чувство