Фонарщица - Кристал Джей Белл
А как насчет Сюзанны? Все указывает на то, что здесь замешан Леонард. Исчезновения Молли и Сюзанны могут быть никак не связаны, каким бы невероятным это ни казалось в данных обстоятельствах. Что, если у нас в Уорблере орудуют двое лиходеев?
Тревожные мысли не отпускают меня до самого утра. Туман рассеивается, оседая на осеннем холоде ледяной росой. Восходящее солнце окрашивает рассвет в голубые и розовые тона. Свет целует верхушки деревьев и медленно нисходит до земли, пока не разливается по траве, грязи и мощеным улицам Уорблера. Я гашу фонари один за другим и доливаю ворвань в баки.
Многие уорблерцы спят допоздна после вчерашних гуляний. На пристани, однако, ловцы крабов и рыбаки работают как обычно, хотя их движения медлительны. Погасив фонари вдоль причала и верфи, я с высоко поднятой головой поворачиваю за угол, надеясь избежать встречи с Гидеоном. Напрасно. Дверь мастерской открыта. Гидеон стоит на пороге с чашкой в руках, от которой в холодном воздухе поднимается пар. Его длинные темные волосы распущены, обрамляя угловатое лицо и подчеркивая пристальный взгляд.
Я крепче сжимаю стремянку, пытаясь унять дрожь в пальцах. На легком ветру поскрипывает вывеска «Уорблерский п (л) отник». Краем глаза я вижу, как Гидеон поворачивает голову, глядя мне вслед. Я обслуживаю фонарь проворно и прилежно, хотя с такой публикой за спиной время замедляется. Тревожный диссонанс.
За спиной у меня раздается шорох его шагов.
– Я сожалею, что ты так превратно меня понимаешь.
Легкая хрипотца в его голосе намекает на интимность. У меня пересыхает во рту, когда я спускаюсь со стремянки и поворачиваюсь к нему лицом.
– Ничего превратного. Ты мне не нравишься, и я тебе не доверяю.
– Ты в этом не оставляешь сомнений, Темперанс.
Мое имя в его устах вызывает у меня дрожь и одновременно обжигает горло, как будто я проглотила полный рот щелока. Я беру себя в руки. Этот его воспитанный, великодушный, участливый образ – фарс. Я отказываюсь допускать его правдивость.
– Ты ненадолго меня одурачил. Заставил поверить, что изменился. Но я видела корзинку Молли в твоей мастерской.
Мне ненавистна дрожь в моем голосе, но такая грубость по отношению к уважаемому члену нашего общества, тем более мужчине, похожа на войну между моими разумом и телом. Разум настаивает, а тело уклоняется. Но я не остановлюсь. Он не двигается, но, клянусь, его взгляд меняется. Должно быть, из-за утреннего света. Я заставляю себя сделать шаг вперед. Он не отступает.
– Пруденс не выйдет за тебя. И я знаю, что правда выплывет наружу – о твоей причастности к исчезновению Молли.
– Правда? Что, скажи на милость, я такого натворил?
Он делает глоток из чашки. Стоя так близко, я чувствую легкий аромат мяты. Он надо мной издевается. Мне нечего ответить, потому что я не знаю. Его упорное отрицание подрывает мою уверенность. Нет, я не предвзята из-за той старой истории. Как решил бы всякий, знающий об этом. Но его не было дома, когда я услышала крик. А что до версии, будто корзинку подбросил Леонард? Статус Гидеона в нашем сообществе гарантирует ему презумпцию невиновности. Чем больше я об этом думаю, тем больше уверяюсь. Его бы не осудили сразу, так с чего бы он стал поддаваться панике и что-то скрывать?
Потому что он говорил правду. Ты все это выдумала. Никакой корзинки не было. Трещина во мне становится все больше.
– Я вступил в поисковые отряды и позволил обыскать мой дом и мастерскую. Я предложил руку и сердце Пруденс без каких-либо оговорок, обеспечил вам крышу над головой после смерти вашего отца и поручился за тебя, когда твоя компетентность фонарщицы оказалась под вопросом, чтобы ты с семьей не лишилась средств к существованию. На мой взгляд, я только и делал, что помогал.
Я практически рычу:
– Ты никогда не женишься на Пру.
– Неужели?
Уголки его губ приподнимаются, и он лезет в карман. Он достает листок бумаги, и у меня внутри все переворачивается. Он осторожно разворачивает его одной рукой, не торопясь, и начинает читать вслух. С каждым словом меня как будто затягивает водоворот.
– Я, Темперанс Бирн, подписывая этот документ, даю согласие на брак между Гидеоном Виртаненом и Пруденс Бирн.
Мое письмо. Я забыла его, когда убегала из мастерской прошлой ночью. Как я могла забыть что-то настолько важное? Осознание этого сжимает мне сердце, и пульс подскакивает от страха и отчаяния.
Письма не было на столе, когда я вернулась с Генри и Джози. Гидеон прикарманил его до того, как мы пришли. Доказательство того, что он-таки вернулся в свою мастерскую, увидел корзинку и спрятал ее. Гидеон солгал.
Глава 14
– Это обязывает, Темперанс, – говорит Гидеон, поглаживая себе большой палец.
Я слежу за этим ласкающим движением, туда-сюда, а мой мир тем временем рушится. Не раньше чем Гидеон убирает письмо в карман, я перевожу взгляд обратно на его лицо. Он придвигается ко мне.
– Городской совет счел бы неблаговидным с твоей стороны отказаться от своего письменного заявления. Особенно учитывая отсутствие доказательств, подтверждающих твои дикие обвинения в мой адрес. А уж как они расстроятся, когда станет известно, что пропала еще одна молодая женщина. Дочь мистера Калвера, как я слышал. Он имеет значительное влияние на совет – возможно, что не меньше моего.
Гидеон поднимает чашку мозолистыми пальцами и кивает кому-то через мое плечо. Там мистер Лэндон идет открывать универмаг. Пожилой мужчина улыбается нам, не подозревая об угрозах, которыми Гидеон приковывает меня к месту и клюет, точно ворон – узницу.
– Было высказано много мнений, скорее даже сомнений, годишься ли ты для этой работы. Трудно, должно быть, продолжать отцовское дело. День за днем видеть место, где он умер. Возможно, ты не думала, насколько это тяжело, когда вступала в должность. Эмоции… мешают работе.
Я вздрагиваю от его намека как от удара. Если раньше я могла сомневаться, сейчас я уверена в своем здравомыслии.
– У меня нервы в порядке. И Па ничем таким не страдал. Его уважали.
– Было дело.
Он словно нанес мне еще два удара. Я знаю, что шепчут насчет Па после того, как он покончил с собой. А с тех пор как пропала Молли, мне даже не нужно прислушиваться к тому, что говорят за глаза обо мне. Я вижу это по
