Инкубы - Эдвард Ли
"Отлично", - подумала Фэй.
Ей понадобится машина, чтобы вывезти его отсюда. И снова к ней вернулось то бессердечие, которое она всегда испытывала, когда была разочарована.
- Неужели с тебя недостаточно? - предположила она.
- Никогда не бывает достаточно, и есть старая поговорка одного очень известного человека, к которой я присоединяюсь всем сердцем. "Если я не выпью, это сделает кто-нибудь другой".
- Мы пришли меньше получаса назад, а ты уже заказываешь третий напиток!
- Я люблю нечетные числа, - сказал Джек.
- Кстати, любимое число Джека - тринадцать, - пошутил Крейг.
Но прежде чем Фэй успела возразить еще раз, Джек сказал:
- Сейчас вернусь, - и извинился за очевидное.
- Он старается, - сказал Крейг, когда Джек поднялся по лестнице.
- Старается? Он губит себя.
- Почему бы тебе не дать ему передышку? У него проблемы.
- У всех проблемы, Крейг. Напиться - самый слабый способ справиться с ними.
- Что ж, Фэй, ты, должно быть, заботишься о нем, несмотря на его слабости, иначе тебя бы здесь не было.
- Я работаю на него, вот и все, - настаивала Фэй.
- Ты уверена, что это все?
Даже если бы это было не так, какое ему было до этого дело?
- Ты что, нарочно пытаешься меня разозлить?
Крейг ухмыльнулся, жуя соломинку от коктейля.
- Только ради практичности. Навскидку, я не могу назвать никого, кто был бы идеален. Ты можешь? Я имею в виду, кроме себя, конечно.
Фэй пристально посмотрела на него. У нее возникло желание влепить ему пощечину, но она этого не сделала, опасаясь, что он, вероятно, даст в ответ гораздо более сильную пощечину.
- Он был знаменит, в некотором роде, я имею в виду, на местном уровне. Пару лет назад он раскрыл кучу по-настоящему тяжких убийств.
- Какое это имеет отношение к тому, о чем мы говорим? - спросила Фэй.
- Очень много. Джек посвятил свою карьеру тому, чтобы помогать нуждающимся людям и делать мир немного лучше. Он всегда расследовал самые тяжкие дела об убийствах, потому что был лучшим следователем в округе. Каждый день он оказывался по уши в самых тяжких преступлениях, какие только можно себе представить. Он должен был смотреть на все это - на всю эту трагедию, на все это зло - и каким-то образом сдерживаться, чтобы довести дело до конца. Не могла бы ты, Фэй? Не могла бы ты поработать над делом, в котором какой-то негодяй насилует детей до смерти и закапывает их в своем подвале? Не могла бы ты поработать над делом, в котором наркоманы похищают младенцев с целью получения выкупа, а затем убивают их? Сможешь ли ты делать это и держаться год за годом?
- Нет, - сказала Фэй.
- А Джек так делал, и благодаря этому сегодня в живых осталось много людей, и многие подонки и убийцы сидят в тюрьме, потому что у Джека хватило сил выстоять.
Фэй не знала, что сказать. Если Крейг пытался заставить ее чувствовать себя дерьмово, то у него отлично получалось.
- Так что же произошло?
- Он перегорел, исчерпал себя. Около года назад он расследовал дело о педофилии. Он проверил несколько перспективных версий и вышел на подозреваемого, какого-то богатого парня, президента какой-то крупной компании. Начальство Джека приказало ему либо уволиться, либо что-то еще. Но Джек не уволился. Он раздобыл ордер на обыск в доме этого парня. Он нашел десятки видеокассет, на которых богач и его друзья совращают маленьких детей. Сейчас парень отбывает пожизненное заключение в тюрьме штата. Но на этом для Джека все закончилось. Он уже никогда не был прежним.
Фэй почувствовала, как к горлу подкатил комок.
- И теперь ты думаешь, что я дерьмовый человек, раз не принимаю близко к сердцу проблемы Джека.
- Я бы не сказал, что ты дерьмовый человек, Фэй. Просто не очень внимательный, - сказав это, Крейг поставил поднос с "Хайнекенами" и "Роксом" и отнес их к столику.
"Наверное, он прав", - подумала Фэй, хотя ей и не нравилась мысль о том, что нахальный бармен может перехитрить ее в психологическом плане.
Когда Джек вернулся из мужского туалета, Фэй попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась.
"Прости, Джек", - подумала она.
- Баалзефон, - пробормотал он, взбалтывая лед в своем стакане.
Она наблюдала за этой пустой и трагической тщетностью - бегством от одной формы ада через наводнение другой. Она чувствовала себя беспомощной.
Он уже был пьян, но в его глазах светилась проницательность или какая-то отстраненная мудрость.
- Баалзефон, - пробормотал он снова.
Он подал Крейгу знак заказать напиток номер четыре.
"Баалзефон, - подумала Фэй. - Безумие. Дьяволы. Он прав. На этот раз они показали ему настоящего победителя".
И в течение следующего часа она наблюдала, как Джек Кордесман исчезает в своей собственной импрезе, не в одном из треугольников или сатанинских ритуалов, а в универсальной импрезе: алкогольной.
ГЛАВА 18
"Страсть ко всему", - эти странные слова, казалось, звучали у нее в голове; они были похожи на тень, заглядывающую ей через плечо, когда она рисовала.
Вероника впервые с полудня посмотрела на часы и увидела, что уже полночь. Она проработала двенадцать часов, даже не осознавая этого.
"Погрузитесь в свою страсть", - прошептал Хоронос.
Вероника была ошеломлена.
Она потерла глаза и потянулась. На ее рабочем столе были разбросаны эскизы прототипов. Она представила, как сидит здесь целыми днями и ночами, как блондинка в забвении, маниакально стирающая угольным карандашом одно за другим. Заторможенность исчезла; мудрость Хороноса вдохновила ее на творческую бурю. Наконец-то Вероника начала осознавать свою страсть.
Она осмотрела свою работу в тусклом свете лампы. Большинство эскизов не смогли передать образ ее сна. Они казались сжатыми по структуре; она сразу поняла, что это не то. Истинное искусство никогда не должно быть подчинено структуре. Сон, огненный любовник, был образом, а не концепцией. Именно он должен был придать образу смысл, освободить его от структуры и превратить в эстетическую истину.
Блейк и Климт советовали художнику всегда работать до изнеможения. Фолкнер рекомендовал остановиться, когда все наладится, чтобы не дать угаснуть творческому порыву. Она попробовала еще раз, воссоздав "огненного любовника" на чистом листе бумаги с нейтральным рН. Фигура должна заставить зрителя ощутить тот же страстный
