DARKER: Бесы и черти - Екатерина Белугина
– Гоблин.
В лицо из степи дул теплый ветер. Пахло полынью.
На склоне холма, неподалеку от кладбища, собрались встречать коров жители окрестных улиц. Но пастух со стадом задерживался, и люди замерли в ожидании, словно тени. Одни сплетничали, другие шутили, третьи смеялись. А Артур краснел от стыда и дрожал от страха.
– Чё, Сава, за Гоблина теперь впрягаешься? – Мозолистая ладонь Вовы Белякова легла на шею. – А если я пизды ему дам, чё тогда сделаешь?
Рядом стояла Аня и хмурилась, скрестив руки пониже грудей, отчего те казались круглее и выше. Щеки Артура полыхали, будто от десятка оплеух.
Широкое и плоское, как сковородка, лицо Вовы придвинулось вплотную:
– Чё молчишь, городской? Язык в жопу засунул, черт, блядь?!
В ребра боднул тяжелый кулак. От неожиданности Артур охнул. Закрыл бок ладонью, словно поймал пулю. Скривился. Затравленной собакой глянул на Аню. Стыдно.
– Вов, ну хорош.
– Да ладно тебе. Я это так, вполсилы.
Из-за холма вместе с ветром долетел коровий рев, и тени сдвинулись, поползли вверх по склону.
– Равного себе найди! – бросила Аня и прошла мимо.
Вова достал сигарету из-за уха.
– Моих тоже забери. Я тут подожду! – крикнул ей вслед. – Все, Сава, гуляй.
Под зад прилетел ощутимый пинок.
– На ход ноги, ха-ха!
Хорошо хоть Аня не видела.
Артур как мог быстро нашел в стаде дедовских коров и теперь спешно спускался с холма, размахивая прутом. Рядом трусил Лютый – вислоухая дворняжка, похожая на лису. Впереди, разгоняя хвостами мух, покачивали толстыми боками две телки. Прошли по дну яра, поднялись на улицу. Вот уже и дом, ограда, калитка.
Дед курил на крыльце и задумчиво смотрел себе под ноги, обутые в бурые галоши. Бабушка что-то крикнула с веранды. Артур махнул ей:
– Хорошо.
Но сам не разобрал ни слова. Он думал о другом. Прикидывал, где и как будет мстить Гоблину.
– Куда-то собрался? – поднял голову старик.
Седые кудри торчали чубом на лбу, рот прятался в усах.
– По делам.
– Смотри-ка. У тебя тут дел тоже хватает. Надолго не пропадай.
– Ладно.
Артур мог бы оставить разборки на потом, но не собирался ждать ни секунды. Хотел покончить с этим сейчас.
Гоблин жил ниже по дороге. Пара минут быстрым шагом.
Мимо неспешно шли жители соседних домов и улиц, провожая скотину. В небе над деревней в вечерних сумерках ярко сияла луна, загорались первые звезды, а внизу – фонари, хотя до темноты время еще оставалось. Из яблоневого сада долетал одинокий зов кукушки, из яра – вечерний грай галок. По дороге ехал красный трактор, пыхтя и пуская дым из трубы. Вид ее напоминал тлеющую сигарету в дедушкиной руке. Казалось, старик никогда с ней не расстается, поэтому и пахнет, как пепельница.
«Коля хороший мальчик, но невезучий. Мало того что без отца растет, так ему еще и от местных достается. Дети, они ж злые бывают, хуже взрослых. Но ты на них не равняйся. Друга лучше тебе не найти, помяни мое слово», – говорил дед.
Артур нахмурился и смачно, с чувством харкнул в траву: «Крыса он, а не друг!»
Когда подошел к дому Сурковых, Коля сидел на корточках во дворе – играл с кошкой.
– Здаров, Сава!
– Пойдем прогуляемся. Разговор есть.
Гоблин на секунду замешкался, потом кивнул. Крикнул матери: мол, скоро вернусь. Она доила корову и не обратила внимания.
Из железного ушка выскользнул крючок, повис на калитке, как маятник. Скрипнули петли. Коля, ссутулившись, – вылитый горбун, шел вслед за Артуром.
– Куда идем?
– Недалеко.
В конце улицы друзья свернули в узкий проулок между домами. Лица щекотали высокие кусты конопли. Пахло сиренью и навозом. Вышли на небольшой пятачок, поросший по краям крапивой. Впереди лежала дорога, а за ней – окруженный оградой сквер: три беседки вразброс, увенчанный звездой обелиск, березовая роща… Вдоль аллеи тянулись пустые скамейки и клумбы с рыжими цветами. А за сквером находилась старая заброшенная школа.
– Пошли.
– Туда? Зачем? – Коля замедлил шаг. Встал на месте. – Сава, что случилось?
– Ничего. Я же сказал, разговор есть. Не хочу, чтобы нам кто-нибудь помешал. Ты чё, боишься?
Гоблин смотрел мимо Артура на серые руины. Сглотнул слюну, и кадык на тонкой шее дернулся, как поплавок.
– Нет.
– Ну и все тогда. Идем.
Друзья забрались внутрь через окно на первом этаже. Быстро прошли то, что раньше было классным кабинетом, а теперь – общественным сортиром. Пересекли коридор, вылезли с другой стороны и оказались в небольшом внутреннем дворике. На земле здесь валялись пластиковые и стеклянные бутылки, осколки, кульки с остатками клея и целлофановые пакеты, грязные тряпки, вскрытые консервы и целое море окурков. Помойка, одним словом.
Коля робко осмотрелся, теребя пальцами край футболки. Артур почти слышал, как от страха быстро бьется сердце приятеля, и в мыслях возник образ кролика, сбитого машиной, но еще живого.
– Мне тут не нравится… О чем ты хотел поговорить, Сава?
– О том, какая ты крыса!
Гоблин тупо уставился на друга. Сложил руки пониже живота, словно футболист в стенке. Открыл рот, но ничего не сказал.
Артур вгляделся в лицо напротив, как если бы впервые смотрел на него незамутненным взглядом. Мясистый нос картошкой, низкий лоб пещерного человека. Кривые зубы, словно Бог, создавая Колю, просто швырнул их горстью ему в рот. Сросшиеся густые брови походят на волосатую гусеницу, а два маленьких широко расставленных глаза – на дырки в уличном туалете. В Средневековье Гоблин мог бы стать королевским шутом или жертвой костра. В прошлом веке – звездой цирка уродов или помощником безумного ученого.
Вспомнилась жуткая байка, будто Коля сожрал брата-близнеца в утробе матери и поэтому с рождения выглядит как людоед.
– Зачем ты сказал Вовчику, типа я за тебя впрягаюсь? Он только что наехал на меня.
– Сава, я не говорил…
– Встань нормально, блядь, бесишь!
Артур схватил приятеля за локоть, рванул на себя. Гоблин тихо зажужжал, но не убрал руки с паха и не сдвинулся с места. Уперся в землю ногами, словно пустил корни. Скособочился.
– Ровно встань!
Удар! Вышло само собой. Кулак встретился с костлявой грудью, глухо стукнул и отскочил. Коля зашипел, пугливо округлил глаза. А потом побежал. Прочь. Подальше от Артура. В другой конец дворика, как в угол ринга, где высоко торчали над землей заросли конопли.
Тонкий силуэт в сумерках – кривая тень. Неуклюжий шаг, нелепые взмахи руками. Беспокойное, громкое теперь уже жужжание, будто во
