Фонарщица - Кристал Джей Белл
Переживая все это заново, я чувствовала себя словно в чьей-то чужой голове и оттуда слушала эту ужасную историю. Видела себя, объясняющую все это, и не могла не задаться вопросом: к чему? К чему эта молодая женщина взвалила всю тяжесть на свои плечи? Одному человеку со всем этим не справиться, и все же я считала, что должна. Но пути назад, к тому моменту когда я приняла это решение, уже нет. Что сделано, то сделано – и последствия этого пронеслись по жизням и времени, и конечная их точка здесь, на этой поляне, со мной и Генри. Прочь сомнения, потому что сейчас нужно сделать один-единственный шаг, и я его делаю. Прошу о помощи.
Сделав это, я чувствую себя вконец обессиленной, но теперь я сняла груз с души, и, так или иначе, мне немного лучше. Такая беззащитная честность раскрепощает. Во мне больше нет лжи. Больше нет секретов. Генри проводит пальцами по бороде, испытующе глядя на меня. Он, несомненно, ищет какую-то фальшь или подвох.
– Это что-то несусветное, Темперанс. Просто через край.
– Я знаю, но я бы ни за что не выдумала чего-то настолько чудовищного. Рассказать такое не тем людям было бы опасно для меня. Но вы меня знаете, и я думаю… – На этом слове я умолкаю, вспоминая недавнюю реакцию Пру. Тут есть о чем задуматься, но это не значит, что мне нельзя хотя бы попытаться. – Я надеюсь, вы меня выслушаете. Окажете мне доверие, прежде чем вынести суждение.
Несколько ударов сердца мы стоим в молчании. Наконец он кивает на лопаты, вопросительно вскинув брови. Теперь, раз он не потащил меня обратно в деревню, чтобы арестовать или отправить в сумасшедший дом, меня захлестывает уверенность. Я направляюсь к поляне, преисполненная решимости подтвердить слова делом.
– У меня есть подозрение, но я подумала, что лучше проверить его со свидетелем. И с таким, кто пользуется определенным авторитетом в обществе.
– По крайней мере, на данный момент, – бормочет он, и стоическое, суровое выражение лица сменяется усталостью.
– Я думаю, что здесь есть и другие – вот почему Гидеон так непреклонен в том, чтобы никого не пускать на свою землю. Просто оглядитесь.
Я жду, пока Генри осмотрит поляну и увидит остальные одиннадцать насыпей. Усталость перерастает в тревогу. Он протягивает руку за лопатой. Мое сердце ликует. Он даже не представляет, какое огромное значение может иметь столь скромный жест. Я жалею, что раньше не доверилась ему или кому-то еще. Возможно ли пройти по жизни совсем без сожалений?
С лопатой в руке он подходит к холмику под деревом, которое, похоже, на несколько сезонов старше дерева Леонарда. Дерево Леонарда. Пресвятые угодники. Не говоря ни слова, он начинает копать. Вскоре я к нему присоединяюсь. Это требует времени. Зима только началась, и земля еще не успела промерзнуть, но все равно приходится повозиться. Мы входим в простой ритм скрежета земли и шуршания грязи, соскальзывающей с лопат. Заметив первую кость, мы ненадолго застываем. И копаем аккуратнее. Солнце слезло со своей жердочки и опускается все ниже, скрываясь за облаками. Когда показывается скелет, становится ясно, что корни полностью опутали его. Торс и грудную клетку туго обтягивает рваная рубашка, точно запаршивевшая кожа.
Закончив раскапывать второе тело под другой насыпью, на этот раз с остатками плоти на костях, мы понимаем, что дальше можно не продолжать. И так ясно, что мы найдем. Генри садится, привалившись к дереву, и вытирает пот со лба, оставляя полосу грязи. Я дрожу во влажной одежде. Физический труд согрел меня настолько, что я сняла куртку. Но ветерок, проносящийся сквозь скрипящие ветви, начинает резать, как стекло, и вокруг сгущается темнота.
Генри, похоже, не находит слов. Я не удивляюсь тому, что мы раскопали, но все равно не могу стряхнуть с себя груз немыслимых ужасных картин, открывшихся мне. Сколько лет пролежали эти тела под деревьями? Есть ли еще жертвы в лесу или только в роще Гидеона? Почему он убивает людей? Мотивы его злодейств вновь ускользают от меня. Но разве извергам нужны какие-то мотивы?
Размах ситуации, в которой мы оказались, заставляет меня почувствовать скромность моих возможностей. Что я могу сделать, чтобы исправить творящийся здесь ужас? Хотя бы Генри теперь знает.
Я надеваю куртку, и он встает на ноги.
– Ну?
– Мне нужно все это обдумать.
– Вы верите мне? Про все это.
– Я не могу принять на веру твою теорию о носовых фигурах. – Он качает головой, и у меня перехватывает дыхание. – Но одно это – достаточное доказательство злодейства. Я тебе не возражаю. Я тебя слышу. Я просто… мне нужно немного времени, чтобы подумать. Хорошо?
Принятие Генри – это все, что мне нужно, и даже больше. Доверие не требует прикрас. Оно само по себе бальзам на мою душу. Мои плечи опускаются, я запрокидываю голову и глубоко вдыхаю. Влажный воздух.
Я смотрю себе под ноги. Землю покрывает туман, но такой тонкий, что не сразу заметишь. Он моментально заполняет открытые могилы; смутные очертания тел колеблются, как перемешанные овощи в рагу. Туман стелется с запада между стволами. Уже сгущаются сумерки.
Я опоздала. Из-за всего, что случилось сегодня, из-за всех этих откровений и обид, забота о фонарях совершенно вылетела у меня из головы. Мне бы надо было взять с собой инструменты. С лопатами в руках мы с Генри поворачиваемся друг к другу, захваченные своими мыслями, тяготами и обязанностями.
Ветка покачивается на ветру в слабом свете, словно в знак приветствия. Да только это не дерево. Из-за деревьев выходит Гидеон.
Глава 22
– Генри, Темперанс. – Корабельный резчик коротко кивает нам по очереди, прежде чем его взгляд падает на тела, выступающие из земли. Он вздыхает и складывает руки на груди. – Это частная собственность.
Я покрепче берусь за лопату и прокашливаюсь, бросив взгляд на Генри.
– Как ты узнал, что мы здесь?
– Мы вас почуяли. Как древоточец.
Мы? Гидеон не поясняет, но Джози как-то рассказывал мне о древоточцах, когда я пошла с ним на лесопилку за материалами. Это такие насекомые, чьи личинки выедают изнутри древесную кору. Они считаются вредителями и могут испортить и даже погубить дерево, если слишком размножатся.
– Вас лучше устранять, пока еще не поздно.
Он не двигается, но я все равно чувствую, как на мне смыкаются челюсти. Я
