Девочка в подвале и другие истории - Рэй Гартон

Райан ничего не ответил.

- Понимаешь, о чем я? С ней что-то не так.

- Как она могла так говорить? - прошептал Райан. - Я имею в виду ее голос. Он был похож на мужской голос, голос человека, который курит по две пачки в день на протяжении многих лет.

- Теперь ты понимаешь, о чем я говорила. Она сказала что-то, что тебя беспокоит, да? Что, это было про то, что ты писатель?

Райан еще больше сгорбился на диване, и Лисса подошла ближе, их головы снова соприкоснулись.

- Ты можешь мне довериться, - прошептала она. - Я никому не скажу.

- Я люблю писать, - произнес он. - Я пишу рассказы. Я хочу стать писателем. Но об этом никто не знает. Никто. Ты первая в мире, кому я об этом рассказал.

Лисса улыбнулась и взяла его за руку.

- Правда? Я первая?

Он кивнул и ответил ей улыбкой.

- Я никому не говорил, потому что большинство людей отговаривают от этого. Знаешь, они говорят: "Это сложный бизнес", или "Ты никогда не заработаешь много денег, занимаясь писательством", и тому подобное. А я просто не хотел это слышать, поэтому никому не говорил. Но это то, чем я всегда хотел заниматься.

- Ты позволишь мне прочитать твои рассказы? - спросила Лисса. - Я бы очень хотела этого.

- Может быть.

- Ты когда-нибудь давал кому-нибудь их читать?

Он покачал головой.

- Но сосед, мистер Грейнджер - писатель, и он сказал, что хотел бы прочитать, если я что-то напишу, так что я, возможно, напечатаю их на компьютере и отдам ему.

- Но откуда Мэдди узнала, что ты хочешь стать писателем?

- Вот о чем я и говорю. Она не могла этого знать. Это невозможно.

Глаза Лиссы расширились, а брови сдвинулись.

- Тогда... то, что она мне сказала, может быть правдой.

- Что?

- Она сказала, что печаль будет преследовать меня всю жизнь. - Лисса выглядела так, будто сейчас заплачет. - Если она знала о твоих произведениях - о чем она не могла знать - то, возможно, она была права и в этом.

- Эй. - Райан обнял ее и прижал к себе. Он не хотел, чтобы она плакала. Он не мог терпеть, когда кто-то плакал - это всегда заставляло его самого плакать, а он не хотел этого делать перед Лиссой. - Кто знает, о чем она говорила. Она просто маленькая умственно отсталая девочка. Правда?

- Но ты только что сказал...

- Я только что сказал, что она просто маленькая девочка с отсталостью в развитии. Верно?

Лисса всхлипнула и кивнула, прижавшись к его плечу.

- Хочешь встретиться позже вечером? - прошептала она.

Райан на секунду задумался. Затем вспомнил ту толстенькую девочку, сидящую в своей комнате и слушающую классическую музыку. Он задался вопросом, какова ее история.

- Сегодня нет, - ответил он.

- Почему?

- Я хочу сегодня пописать.

- Ты позволишь мне это прочитать?

Он улыбнулся.

- Может быть.

Но писать было не единственное, что он замышлял.

Из дневника Райана Кеттеринга

Я мало сплю. Никогда не спал много. Мне хватает трех-четырех часов за ночь. Мне нравится читать и писать ночью, когда все остальные отдыхают. Помимо писательства, я много читаю. Именно благодаря чтению я научился писать.

Даже если бы мне сегодня ночью был нужен сон, я не думаю, что смог бы заснуть. Я не могу перестать думать о Мэдди.

Вместо того, чтобы встретиться с Лиссой сегодня вечером, я пошел в комнату Мэдди. У меня есть мощный маленький фонарик, который я использую для освещения, когда передвигаюсь по дому ночью, чтобы ни о что не удариться и не шуметь. Я должен быть осторожным, когда встаю и хожу по дому посреди ночи. Это старый скрипучий дом, и Мари знает каждый скрип в нем. Как только я спускаюсь по лестнице, не разбудив никого, я в безопасности.

Я не мог забыть то, что сказала мне Мэдди, и дело было не только в том, что она знала о моем желании стать писателем. Я спросил Мэдди, как долго она здесь, и она ответила своим глубоким голосом: "Я здесь уже очень, очень давно". Но когда я поинтересовался во второй раз, я был более конкретен: "Как долго ты живешь в этом доме?" Тогда она ответила: "О, в этом доме. Ты мыслишь слишком узко, мальчик. С таким мышлением ты никогда не станешь писателем".

Что она имела в виду, сказав: "О, в этом доме?" Что еще она думала, когда я спросил ее, как долго она здесь? Что она имела в виду, сказав, что я мыслю узко?

Что с ней, черт возьми, не так?

Я должен был поговорить с ней еще, даже если для этого пришлось бы разбудить ее.

В подвальном коридоре было темно, но из-под двери Мэдди пробивался свет. Она не спала или просто оставила свет включенным на ночь? Я подошел к двери и подумывал постучать, но решил не делать этого. Просто открыл дверь и вошел.

Лампа на ее тумбочке была включена, а Мэдди сидела на краю кровати и смотрела на меня. Я замер на месте на несколько секунд, не в силах пошевелиться. Она выглядела так, будто сидела там и ждала меня. На ней была бледно-зеленая ночная рубашка, а волосы свисали в беспорядке. Некоторые пряди опускались ей на лицо. Ноги у нее были босые.

Я окинул взором игрушки. Я не мог понять, где она взяла столько дорогих игрушек. Некоторые из них находились еще в коробках и даже не были открыты. Хэнк и Мари всегда говорят о том, как у них туго с деньгами. Если они тратят их на аксессуары для Барби для Мэдди, я не удивлен.

- Привет, Мэдди, - прошептал я, закрывая дверь. Мне не требовалось шептать, ведь наверху никто не мог услышать меня в подвале, но я все равно понизил голос. - Помнишь меня?

- Райан, - сказала она, и ее голос звучал как голос сопливой, медлительной девочки.

- Верно, - подтвердил я. У стены стоял стул, тот самый, на котором она сидела, когда я был там ранее. Я взял его, переставил к кровати и сел напротив нее. – Чем занималась сегодня, Мэдди?

Вместо того, чтобы ответить, Мэдди склонила голову. Она выглядела так, будто молилась. Девочка