Гаст - Эдвард Ли
На углу две пожилые дамы прошли мимо и улыбнулись. Колльер улыбнулся в ответ:
- Добрый день, дамы.
Но потом, похоже, они посмеялись.
"Это бельмо на глазу на колёсах! - подумал он. - Эта странная машина торчит здесь, как средний палец. Поторопитесь и включите зелёный!" - подумал он о светофоре.
Теперь ещё больше пешеходов остановились, чтобы поглазеть на его машину украдкой. Это определённо уже утомило... Он бесцельно повернулся, просто чтобы избавиться от прохожих, но тут же заметил знак и стрелку: ЖИЛЬЁ.
Колльер не придал значения дорогам с похожими обозначениями - УЛИЦА НОМЕР 2, УЛИЦА НОМЕР 3 и так далее - но запомнил дорогу, на которой находился знак УЛИЦА ПЕНЕЛОПЫ. Колльер посмотрел вперёд и пробормотал:
- Та психологическая работа на заправочной станции была правильной.
Потому что за городским перекрёстком дорога вилась по плюшевым зелёным холмам, на вершине которых стоял великолепный довоенный дом.
"Какое строение".
Колльер не был большим любителем архитектуры, но когда он обогнул центральный двор, он не мог не быть впечатлён. Изысканная двухэтажная веранда образовывала лицо главного строения, подпёртое дорическими колоннами, высеченными замысловатыми каннелюрами. Он вспомнил описание мерзкого служащего заправки - "пятисекционный", и теперь понял, что он имел в виду. Центральное здание было восьмиугольным и обнесено стенами из красного кирпича ручной работы, в то время как ещё четыре одноэтажных крыла располагались по бокам. Эти крылья были обшиты белой вагонкой, и каждое имело глубокое крыльцо. Перед домом гранитный мальчик в конфедеративном платье пускал воду из флейты в пруд из известкового раствора и камня, рядом с которым рос корявый дуб, более массивный, чем любой из тех, что мог вспомнить Колльер. Он припарковался и вышел. Тень центрального здания охладила его.
Пышные плакучие ивы высотой в пятьдесят футов стояли перед поместьем, в то время как некоторые ещё более старые дубы, казалось, окружали непосредственную собственность. Мохнатые испанские мхи висели в полной неподвижности.
Колльер приблизился. Он заметил несколько машин, припаркованных на боковой стоянке, и надеялся, что они принадлежали гостям, а не только персоналу; несмотря на старое великолепие здания, Колльер не хотел быть единственным постояльцем. Хотя он не мог быть уверен, он полагал, что мог увидеть лицо, уставившееся на него из узкого окна ближайшей пристройки. Лицо выглядело пытливым или искажённым старым стеклом.
"ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ГОСТИНИЦУ ТРИ ДОРОГИ", гласила высокая каменная антаблементная доска. На низком кирпиче рядом с дверью было грубо выгравировано: ГЛАВНОЕ ЗДАНИЕ, 1850 ГОД.
Белые гранитные блоки обрамляли массивную входную дверь. Поскольку это был гостевой дом, он не чувствовал необходимости стучать, несмотря на присутствие необычного молотка: лицо из латуни с большими пустыми глазами, но без носа или рта. По какой-то причине молоток вызвал странное ощущение, затем он потянулся к латунной дверной ручке и заметил, что на ней тоже отпечатано это же лицо.
Колльер почти закричал - невидимая рука раскрылась на его пояснице, в то время как другая рука открыла ему дверь.
- Иисусе!
Невысокая женщина лет тридцати подошла к нему сзади, не издав ни звука. Колльер посмотрел на неё после того, как она его затронула: невысокая и подтянутая. Она была босиком и одета в дешёвое джинсовое платье.
"Не могла быть гостьей", - подумал он, но затем заметил бейджик с именем: "ПРИВЕТ! МЕНЯ ЗОВУТ ЛОТТИ".
Колльер поднёс руку к груди.
- Ого, вы меня действительно напугали. Я вас не видел.
Она улыбнулась и осталась держать для него дверь.
- Так вы здесь работаете?
Она кивнула.
Теперь, когда страх отступил, он заметил, что её тело было исключительным для такого низкого роста. Пышные формы, плоский живот. Перед платья поддерживали лимонно-твёрдые груди.
"Неплохое тело", - подумал Колльер, но...
Её лицо было не слишком миловидным, а глаза казались тусклыми, даже кривыми. Она снова улыбнулась. Клок нечёсаных грязно-каштановых волос был подстрижен посередине её шеи.
Момент казался беспорядочным. Она просто стояла там, не говоря ни слова, придерживая дверь.
- Спасибо.
Он вошёл в небольшой, но богато украшенный вестибюль, который выходил на ещё один ряд дверей, только это были наклонные стеклянные панели. Толстый овальный коврик под их ногами казался сотканным вручную.
- Итак, Лотти. У вас есть свободные комнаты?
Она снова кивнула.
"Не совсем болтушка".
Но теперь Колльер понял, что её молчание было не единственным, что вызывало замешательство. Когда она открыла следующую дверь, её другая рука снова прижалась к его пояснице или немного ниже.
"Она собирается схватить меня за задницу, или это просто южное гостеприимство?"
Приятный звон раздался, когда следующая дверь полностью открылась. А что касается руки Лотти на его пояснице? Казалось, это безобидно, как если бы вы слегка коснулись чьего-то плеча, следуя за ним в комнату.
Осознание руки женщины исчезло, когда они вошли в огромный вестибюль, чей потолок высотой тридцать футов заставил Колльера поднять взгляд вверх. Очень большие картины маслом висели высоко за стойкой регистрации, а выше тянулась длинная лестница. Более узорчатые ковры покрывали пол из твёрдых пород дерева, эти были гораздо более изысканными, чем толстый ковёр вестибюля. Старинные столики для сидения, окружённые стульями с высокими спинками, были расставлены по всему большому открытому пространству, а стеклянные книжные шкафы и витрины выстроились вдоль стен.
"Впечатляет", - подумал Колльер.
Полукруглые лестницы поднимались по обе стороны длинной стойки регистрации из красного дерева, а за стойкой стена из окрашенных дубовых пилястр рекламировала резные цветочные узоры ручной работы.
- Это действительно красивое место, - сказал Колльер девушке.
Она кивнула.
До стойки регистрации было двадцать футов; за ней старушка подняла лицо и улыбнулась сквозь морщины. Вероятно, ей было лет шестьдесят. Серые, как грозовые тучи, кудри, очень короткие, обвили её голову - причёска, которую считали хорошей только женщины, близкие к возрасту дома престарелых. Даже на расстоянии Колльер мог заметить глубину морщин и мешки под глазами, а лицо казалось почти мужским с его плоскими щеками и тяжёлой челюстью. Колльер тут же подумал:
"Если бы у Джека Пэланса была сестра-близнец... Я бы смотрел на неё".
- Вот дела! - раздался её бодрый говор. - Я говорю, что это, должно быть, месяц знаменитостей!
- Простите?
- Клянусь, я видела вас по телевизору!
Колльер ненавидел, когда его "узнавали". Глаза старушки сверкали из-под припухших век.
- Пару недель назад к нам заходил какой-то парень из "Нью-Йорк Янкиз",
