Гаст - Эдвард Ли

Разговор об этом явно воодушевил её, её глаза теперь ещё ярче блестели под нависшими веками.

Но мозг Колльера продолжал сочиться самыми грязными мыслями.

"Чёрт, я бы заплатил деньги, чтобы увидеть эту старушку голой... но с мешком на голове".

Он представил, как сжимает руками её пухлые груди, которые наверняка были такими же твёрдыми, как грейпфруты.

Затем он поморщился и приказал себе отвлечься от этой темы. Он быстро повернулся...

На боковой стене висела большая картина маслом: суровый мужчина в фалдах и бакенбардах. Выражение его лица было озабоченным и неприятным.

- Кто это?

Грубое лицо миссис Батлер, казалось, стало ещё более грубым, когда он спросил.

- Это человек, который построил дом, в котором вы сейчас стоите двумя ногами. Мистер Харвуд Гаст. Самый известный человек, когда-либо живший в этом городе.

- Основатель города, я полагаю.

Почему она сейчас выглядела встревоженной?

- Нет, сэр. Город изначально назывался Три дороги.

- Так же, как ваш гостевой дом. Но... я не понимаю.

Неосознанно его взгляд снова блуждал по пышно изогнутому телу, обтянутому хлопчатобумажной одеждой.

"Иисус..."

- Город назывался Три дороги, потому что от него ответвлялись три главные дороги к трём крупным железнодорожным городам. Но когда Харвуд Гаст прибыл со всеми своими хлопковыми деньгами - и своей чёртовой железной дорогой - горожане были слишком счастливы переименовать место в его честь. Этот дом, на самом деле, назывался Домом Гаста до того дня, как я купила его у своего дяди. Видите ли, он был родственником людей, которые купили это место в 1867 году. Но в ту минуту, когда я заняла его, я изменила название гостиницы.

Слова поплыли. Колльер, игнорируя старое лицо женщины, снова был поглощён наполненной грудью и одержим идеей того, как они должны выглядеть обнажёнными. Но по мере того, как образ просачивался, он наконец осознал эту странную особенность своего характера.

"Что, чёрт возьми, со мной не так!" - закричал он на себя.

Ему тут же стало стыдно.

"Я вожделею СТАРУШКУ, ради Бога! Выпрями голову, извращенец!"

Затем он снова переключил своё внимание на её рассуждения.

"Она изменила название, - подумал он. - Зачем?"

- Я всё ещё немного запутался. Весь этот город - достопримечательность Гражданской войны. Почему бы не назвать ваш гостевой дом "У Гаста"? Кажется, имеет наибольший коммерческий смысл сохранить имя самой известной личности города, не так ли?

Угрюмость нависла над старухой, как тень тучи.

- Нет, мистер Колльер, и я скажу вам почему. Харвуд Гаст был не просто самой известной личностью города. Он был также самой злой фигурой города.

(II)

Толстяк плакал, стоя на коленях, и он...

- Вот и всё, сучка, - сказал молодой человек.

Он сложил средний и указательный пальцы, отодвинул яйца назад к корню. Этот жест удлинил и без того внушительный член, который он впустил в...

Толстяк застонал, его губы сжались в плотное влажное кольцо, скользя взад и вперёд. Пот выступил на лысой макушке. Ещё больше слёз потекло из зажмуренных глаз - слёз радости.

Молодой человек схватил крылья снежно-белого цвета вокруг лысой макушки, как ручки, и начал толкаться.

- Да, вот и всё, толстушка. Дай мне немного трахнуть твоё жирное лицо.

Солнце светило на его голую спину; он всегда снимал рубашку для этого. Пот заставил мускулистые линии блестеть. Ещё больше пота потекло ручейками между накачанными грудными мышцами, чтобы оседать на лобковых волосах. Конечно, его совсем не привлекал старый толстяк, поэтому он забил себе голову образами самых выдающихся мужчин Голливуда: Круза, Питта, Гослинга.

"Чёрт, да. Я бы отдал немного любви этим шпилькам. Чёрт, я бы почистил зубы их волосами из задницы..."

Но никакие фантазии не могли закрыть реальность. Мужчина, так усердно сосущий его член, был не особо привлекателен - и ему было около шестидесяти - и всякий раз, когда он открывал глаза, точёное лицо Питта превращалось в лысую голову толстяка.

"Нужно покончить с этим".

Он схватил толстую щёку мужчины и оттолкнул его рот, затем схватил нижнюю половину ствола всей рукой, как биту. Добрых четыре дюйма всё ещё торчали.

- Вытащи свой язык, сучка, и оближи мой член. Оближи его очень быстро...

Когда он сжал, головка покраснела и даже, казалось, увеличилась в размере.

- Лижи этот член вверх и вниз, пока я сжимаю твои толстые сиськи, - и он наклонился и погладил его пышную грудь. - Да, это так, дорогая, тебе это нравится, не так ли? Да, у тебя БОЛЬШИЕ толстые сиськи. В следующий раз я, возможно, просто трахну тебя в твою жирную грудь.

- О, Боже, да! - толстяк замер и всхлипнул.

- Заткнись и продолжай работать языком, сучка! - теперь он поднял эрекцию, как рычаг переключения передач, и обнажил мошонку и яички. - Языком по яйцам, - ещё один поворот седых волос, - и сделай это правильно, сучка, ты же хочешь, чтобы я надрал тебе задницу.

Толстяк застонал от этой мысли.

- Да, чёрт, толстушка, я бы привязал тебя к кровати и дал бы тебе пощёчин до синяков, а потом бы нассал на тебя...

Толстяк встал на колени, держа во рту яйцо, и заскулил от слов и извращённого образа, который они, должно быть, породили. Его свободная рука сжала промежность брюк, а затем появилось мокрое пятно.

"Какой же он извращенец", - подумал молодой человек.

- Ладно, верни свой грязный рот к этому красавцу, - и он снова засунул его в лицо мужчине. - Быстрее, сейчас, и соси сильнее.

Это было жалкое зрелище: этот толстяк радостно плакал, пока его рот размывался взад и вперёд по блестящей колонне мужского сексуального мяса. Когда молодой человек думал о том, чтобы поцеловать Круза с языком, это срабатывало.

Он всегда кончал по-крупному. Первые четыре толчка прямо в рот толстяка, затем он вытащил и размазал оставшиеся водовороты по усам, волосам и дрожащим губам.

- Не смей это выплёвывать, жирная сучка, - добавил он. - Если ты это сделаешь, я ударю тебя прямо в вялый пенис...

Толстяк отрицательно покачал головой в знак уверения, и какая-то неудачная попытка произнести что-то вылилась в густой булькающий звук. Толстое горло задрожало, когда он сглотнул.

Молодой человек отступил на солнце, чтобы оценить работу.

"Бедный долбаный ублюдок", - подумал он.

Сперма, заляпавшая усы, выглядела как белые сопли; слёзы продолжали течь по выпуклому лицу.

- Игра окончена, - сказал молодой человек, подтягивая джинсы.