Простой сложный разговор. Модель легкого и эффективного общения - Элисон Вуд Брукс

иной позицией, мы думаем, что собеседник не слушает нас. По данным исследований, сомнения в том, что собеседник хочет узнать что-то новое, чаще всего предсказывают, что разговор закончится конфликтом. Когда мы думаем, что человек не хочет узнавать новое, мы относимся к нему хуже и снижаем свои ожидания относительно общей продуктивности беседы. В итоге получаем самосбывающееся пророчество: если полагать, что люди хотят убедить вас (а не научиться у вас), ваше поведение с большей вероятностью приведет к конфликту, который препятствует узнаванию и усиливает разногласия.

Восприимчивость противоречит этим инстинктам, предлагая развивать в себе настрой на узнавание, а не настрой на убеждение. Если мы настроены узнавать, разногласия необязательно должны быть враждебными или неприятными. Напротив, мы стремимся выяснить причины наших разногласий, чтобы разрешить их или принять.

Обучающееся мышление полезно, поскольку создает условия для психологического процесса под названием изменение убеждений[306]. Предположим, два человека придерживаются разных убеждений. Дэниел считает, что его семидесятипятилетней матери лучше переехать в дом престарелых, а его брат, Рэймонд, полагает, что ей лучше остаться в своем доме. Каждый брат может выяснить, что лежит в основе убеждений другого, оценить аргументы и, возможно, изменить свое собственное мнение с учетом новой информации. Только благодаря такому восприимчивому несогласию Дэниел может узнать, что Рэймонд потратил много сил на ремонт материнского дома, чтобы она могла жить на одном этаже и не пользоваться лестницей. Рэймонд не хочет, чтобы вся эта работа пропала даром, а после оплаты ремонта он никак не может позволить себе затраты на дом престарелых. Тем временем Рэймонд может узнать, что Дэниел невероятно благодарен Рэймонду за ремонт дома, считает, что это повысит его стоимость при перепродаже, и с радостью оплатит переезд матери. Пересматривая свои знания и убеждения, братья могут постепенно приблизиться к иному (более точному) пониманию ситуации и позиций друг друга и, если повезет, к согласию.

Восприимчивое мышление и применение инструментов из рецепта восприимчивости побуждают нашего собеседника тоже стремиться к узнаванию. Те из вас, кто беспокоится, что восприимчивость можно приравнять к слабости, что она позволит другим людям ни во что вас не ставить, — не бойтесь![ Исследователи доказали, что восприимчивость порождает восприимчивость. Когда вы используете восприимчивый язык, ваш собеседник с большой вероятностью отвечает взаимностью. Как и во многих других аспектах общения, собеседники стремятся к синхронности и согласованности, инстинктивно подстраиваясь под уровень вежливости друг друга. Довольно сложно быть грубым по отношению к человеку, который проявляет доброту и восприимчивость (хотя и такое порой случается). А значит, у каждого из нас есть возможность запустить цикл доброты и узнавания, даже в разговорах на самые тяжелые темы.

Идентичность

Предлагаю вернуться к Дэниелу и Рэймонду, которые обсуждают свою маму и дом престарелых. В ходе их разговора становится ясно, что у братьев разный уровень достатка, они неодинаково ценят ремонт и ручной труд, у них отличается степень доверия учреждениям по уходу за стариками и различные представления о том, что значит быть хорошим сыном. Их беседа проникает в самые глубинные слои — до различий в их идентичности. Хотя там, в глубине, все кипит и давление зашкаливает, большинство бесед погружается в бездны нашей личности постоянно, причем удивительным и непредсказуемым образом.

Разговоры о различиях идентичности весьма рискованны. Чем меньше вы знаете об опыте своего собеседника, тем больше риск сказать что-то оскорбительное, и тем больше вероятность того, что он не будет доверять вам и вашим мотивам. Все это подталкивает разговор к левому верхнему сектору. Мы рискуем совершать такие ошибки постоянно и в самых разных ситуациях — практически любая тема или комментарий может быть связан с расой, религией, сексуальностью или культурным наследием. Подобные моменты иногда создают даже более серьезные проблемы в беседе, чем разногласия, потому что неправильное понимание или неуважение к основной идентичности человека словно обезличивает его.

У меня было много ситуаций, когда я невзначай оскорбила людей. Боюсь, это происходит гораздо чаще, чем мне кажется, потому что уколы, пронзающие самую сущность человека, бывают незаметны. Вокруг столько возможностей допустить ошибку, что разговоры о наших несходствах (от разницы в понимании и убеждениях до различий в идентичности, которые неразрывно связаны между собой) откровенно пугают.

Наверное, нет ничего удивительного в том, что многие люди полностью избегают подобных обсуждений, считая это единственным выходом из положения. Действительно, как показали недавние исследования психологов Дженнифер Ричесон и Николь Шелтон, все большее число людей признаётся, что они, как никогда раньше, боятся разговоров[307] — нервничают, не чувствуют себя в безопасности, беспокоятся, что с ними перестанут общаться. Причем желание избегать разговоров[308] особенно сильно проявляется у людей, чья личность подвергнется наибольшей угрозе при неудачной беседе. Например, привычка избегать разговоров о расе особенно распространена среди белокожих людей, которые считают себя антирасистами. Как считает философ Тамар Сабо Гендлер, жизнь в культуре, отмеченной наследием расизма[309], является когнитивным бременем не только для тех, кто непосредственно на собственном опыте испытал расовые предубеждения, но и для тех, кто этим предубеждениям хочет противостоять, — для представителей большинства, которые отчаянно стремятся стать союзниками меньшинств. Потенциальные союзники чаще всего избегают подобных бесед, потому что они больше других беспокоятся о том, что не смогут адекватно распознать особенности личности собеседника и усугубят ситуацию. Похоже, проще отказаться от участия в беседе, чем стать причиной проблемы.

Подобное избегание не ограничивается политически напряженными вопросами, связанными с нашей идентичностью, наподобие расовой принадлежности. Возвращаясь к братьям, обсуждающим уход за своей престарелой матерью, можно сказать, что и для Дэниела, и для Рэймонда идентичность основана на том, чтобы быть хорошими сыновьями, хоть они по-разному представляют, что это означает. Но ведь хороший сын не должен отправлять свою мать в дом престарелых: Дэниел мог бы заботиться о ней в своем доме или Рэймонд мог бы установить для нее все необходимое оборудование. Переживая эти противоречивые и болезненные стороны своей идентичности, они могли бы уклоняться от разговоров на эту тему или конфликтовать по этому вопросу, еще больше усугубляя ситуацию.

Свежий взгляд

Вопрос в том, как выстроить разговор, несмотря на все противоречия с собеседником, и при этом не попасть в левый верхний сектор. Как и восприимчивость к противоположным точкам зрения, общение при различиях в идентичности является стресс-тестом максимы доброты. Можем ли мы слушать респонсивно, говорить уважительно и стараться узнать точку зрения и идентичность собеседника, особенно если они кардинально отличаются от наших?

В детстве мы усвоили золотое правило: относись к другим так, как хотел бы, чтобы относились к тебе. Это правило учит нас быть добрыми к другим,