Возлюбленная распутника - Виктория Анатольевна Воронина

— Ваше высочество, я прошу вас о снисхождении для моей невесты, — Альфред стал на колени перед непреклонным властителем. — Во имя моих заслуг перед вами простите Мейбелл Уинтворт. Она всего лишь неразумная девица, которая не ведала того, что творила.

— Встаньте, Альфред! — сердито воскликнул Вильгельм Оранский. — Вот уж не думал, что такой умный и гордый мужчина как вы станет унижаться ради пустой женщины, которая того не стоит. Послушайте моего совета, порвите с нею и найдите себе супругу, которая будет подобна вашей первой жене графине Саре.

Но граф Кэррингтон не тронулся с места.

— Я согласен с вами, монсеньер, любить такую легкомысленную и изменчивую особу как Мейбелл Уинтворт — значит, самого себя не уважать, и я сам думал о том, чтобы порвать с нею всякие отношения, — угрюмо произнес он. — Но леди Уинтворт — мать моей дочери, и поэтому я еще раз прошу вас отпустить ее на свободу, а также вернуть ей во владение родовое поместье Уинтвортов. Она — последняя представительница ветви своего рода, и нужно хотя бы из уважения к ее славным предкам вернуть поместье их прямой наследнице.

Вильгельм Оранский задумался, видя, как решительно граф Кэррингтон настроен защищать свою бывшую невесту. Ему по-прежнему не хотелось миловать заносчивую девицу, которая так пренебрежительно отнеслась к нему вчера, но лорд Эшби был слишком важен для него и его будущих планов, и он не хотел терять его дружбу.

— Хорошо, Альфред, будь по-вашему, — нехотя произнес он. — Мейбелл Уинтворт сегодня выйдет на свободу, и она останется хозяйкой своего родового поместья. Но на большее она пусть не рассчитывает.

Обрадованный граф Кэррингтон низко поклонился новому хозяину Англии и, получив от него приказ об освобождении, отправился в Тауэр. Комендант встретил его с таким же почтением, как и Вильгельма Оранского и лично проводил его в камеру узницы. Они поднялись по винтовой дубовой лестнице с отшлифованными множеством ног ступенями и на втором этаже свернули в узкий коридор. Через равномерные интервалы в стене виднелись деревянные двери тюремных камер с решетками в верхней части. Из них часто слышались истеричные крики, а то и рыдания. Для лорда Эшби воскресли воспоминания его недавнего прошлого, когда он был одним из узников этого пугающего места. Он хорошо понимал чувства нынешних заключенных, часто для них не было пути возврата на волю.

Когда комендант стал открывать своим ключом камеру леди Уинтворт, Альфред достал черную бархатную маску и надел ее на свое лицо. Он в самом деле намеревался порвать все отношения с изменщицей Мейбелл и потому решил больше не вступать с ней ни в какие личные переговоры. Освободить девушку и отправить ее к верным слугам, сохраняя инкогнито — в этом виделась ему его основная задача, а дальше Мейбелл должна была сама справляться со своим трудностями.

Дрожащая от холода узница вздрогнула еще сильнее, когда внезапно увидела возле своей постели мрачную фигуру мужчины с закрытым лицом. Именно такими ей представлялись злоумышленники, вершащие по ночам свои черные дела.

— Кто вы? — испуганно спросила она.

— Я — посланник его высочества Вильгельма Оранского, леди Уинтворт, и привез приказ от него о вашем освобождении. Собирайтесь, я доставлю вас в ваш бывший дом, где вы должны забрать свои личные вещи и отправиться на постоянное место жительства в свое поместье, — глухо объяснил ей незнакомец.

Ошеломленная очередным крутым поворотом в своей судьбе Мейбелл встала и позволила провести себя к выходу. В карете девушка растерянно молчала, не зная, как подступиться с расспросами к своему молчаливому спутнику. Что-то в нем казалось ей смутно знакомым, но он возвел вокруг себя такую высокую стену неприступности, что она не осмеливалась заговорить с ним.

Когда они вошли в столичный дом Уинтвортов на Стрэнде, Мейбелл узнала от своего спутника, что это роскошное здание, которое ее дедушка Сэдли подарил своей дочери в качестве свадебного подарка, ей больше не принадлежит. У нее отобрали почти все, что она имела — звание герцогини Дарлингтонской и земельные владения, пожалованные ей королем Яковым, семейное богатство Сэдли и денежные накопления, сделанные ее покойным отцом. Осталось только родовое поместье Уинтвортов, находящееся в запущенном состоянии. Но молодая леди Уинтворт была мало расстроена этим обстоятельством, — спасение короля Якова имело для нее гораздо более важное значение.

Таинственный незнакомец собрался уходить, предупредив ее, что она имеет право находиться в доме только два дня. Внезапная догадка озарила Мейбелл, она подбежала к уходящему мужчине и сорвала с его лица маску. Альфред поднял руку, чтобы воспрепятствовать ей, но было уже поздно. Мейбелл увидела его лицо и вне себя от радости воскликнула:

— Фред, мой дорогой Фред, я знала, что ты меня не покинешь, что ты меня спасешь!

— Ошибаешься, Мейбелл, я покидаю тебя, и покидаю навсегда, — неумолимо произнес граф Кэррингтон. — Между нами все кончено, и нас связывает только наша дочь. Впрочем, Арабеллу я намерен видеть, как можно реже как все то, что напоминает мне о тебе.

— Фред, но я люблю тебя! — жалобно проговорила девушка, цепляясь за его руку. — Прости мне мою вину перед тобой, молю тебя, и я обещаю тебе — я буду такой, какой ты захочешь меня увидеть. Я на все пойду, лишь бы доказать тебе мою любовь.

— Я уже говорил тебе, что ты должна делать, чтобы доказать свою любовь, но ты сделала все наоборот! — гневно воскликнул Альфред Эшби. — Прости, Мейбелл, но больше я не верю твоим лживым словам и не желаю тебя видеть. И если мне придется уничтожить свое сердце, чтобы избавиться от любви к тебе, то я это сделаю.

Мейбелл, рыдая, пыталась удержать своего любимого, но он с силой оттолкнул ее от себя и вышел из дома. Растерянная, измученная тяжелым расставанием девушка услышала звук удаляющегося экипажа и заметалась по комнатам, не зная, что ей делать. Альфред отверг ее, Альфред ее презирает! Эта мысль доводила ее до безумия, и дворецкий тщетно просил ее успокоиться. У Мейбелл даже возникла мысль выброситься из окна и покончить со своей постылой жизнью, но мысль о дочери и своем еще не рожденном ребенке остановили ее. Обессиленная своими метаниями, девушка упала на кушетку в гостиной, и испуганный дворецкий послал за доктором.

— Мне не нужен врач, Холман, мне нужен мой жених, — плача, сказала ему Мейбелл.

Молоденькая служанка подбежала к