Возлюбленная распутника - Виктория Анатольевна Воронина
Вильгельм Оранский отступил от нее, словно обжегшись невидимым огнем. Когда Мейбелл отвергла его неуклюжие попытки заигрывания с нею, он словно обратился в лед, и девушка увидела по его остекленевшим глазам, что она больше не может рассчитывать на снисхождение с его стороны.
— Что же, леди Уинтворт, больше не смею навязываться вам своими предложениями помощи, — холодно проговорил он. — Оставайтесь в Тауэре ждать приговора законного суда.
Сказав эти слова, Вильгельм вышел, больше не смотря в ее сторону, и Мейбелл осталась, испытывая еще большее отчаяние, чем прежде. Своими неосторожными словами она умудрилась приобрести себе нового врага в лице этого самого влиятельного человека в Англии, и ее шансы на спасение, которые и так были невелики, сделались вовсе мизерными.
Вволю наплакавшись, она легла на кровать и начала следить за появлением в темнеющем небе вечерних звезд. Они были в этот вечер особенно красивыми — большие, сияющие таинственным блеском. Словно ангелы наверху решили утешить страдающую девушку и сотворили для нее это чудо. Мейбелл залюбовалась ими, ее смятенное сердце постепенно успокоилось, и она стала засыпать.
Зимняя стужа исчезла, и вокруг нее воцарилось цветущее лучезарное лето, полное желанного тепла и солнечного света. Мейбелл очутилась в центре зеленого лабиринта, усеянного множеством прекрасных роз. Белые, желтые, красные — они клонили к ней свои головки, словно умоляя ее сорвать их. Ах, как кружилась ее голова от тонкого запаха роз, он опьянял ее и делал счастливой! Ее любимые цветы всегда приносили ей радость и упоение, и Мейбелл все больше углублялась за ними в лабиринт, пока она не сообразила, что теперь совершенно не представляет себе, куда ей теперь двигаться.
В отчаянии девушка заметалась по запутанным дорожкам, начисто забыв о цветах. Мейбелл надеялась, что она найдет проход в стене зарослей и окажется в саду своего дома, но инстинкт неизменно подводил ее. Она только углублялась в лабиринт, а то и пробегала несколько раз мимо одних и тех же розовых кустов в тщетных поисках выхода. На ее зов о помощи никто не откликался, и когда уже Мейбелл совершенно отчаялась и выбилась из сил, она увидела в конце аллеи Вильгельма Оранского. Улыбаясь, он шел к ней навстречу, говоря:
— Все в порядке, дорогая! Сейчас мы с тобой выйдем отсюда.
Испытывая неимоверное облегчение, Мейбелл подбежала к принцу и крепко ухватилась за рукав его камзола, боясь, что он исчезнет. В этот момент он показался ей самым прекрасным, замечательным и добрым человеком на свете. Вильгельм бережно взял ее за руку и вывел из пугающего лабиринта на берег Темзы, где уже на речных волнах покачивался большой сияющий корабль.
— Вилли, что это за корабль? — спросила Мейбелл, замирая от восторга перед его красотой и большими размерами.
— Это мой корабль. Он увезет нас в Голландию, в страну прекрасных тюльпанов и ветряных мельниц. Там ты, Мейбелл, никогда не узнаешь горя и печали, и мы будет жить долго и счастливо, наслаждаясь каждым днем, — нежно объяснил ей принц.
Мейбелл только хотела ответить ему согласием, но вой студеного ветра, который донесся до окна ее тюрьмы, заставил ее проснуться. Пугающая действительность снова вступила в свои права, и девушка с сильно бьющимся сердцем долго пыталась примириться с утратой своих сладостных ночных видений.
«И привидится же такое!» — думала она, сама недоумевая, как Вильгельм Оранский, столь неприятный ей наяву, мог стать героем ее ночных грез. Словно шаловливый эльф Пак положил ей золотой сон под подушку, заставив влюбиться в того, кто в действительности внушал ей чуть ли не отвращение. Однако имелось рациональное объяснение, почему ей приснился такой сон. Накануне Мейбелл была очень одинокой, несчастной и напуганной своим пребыванием в самой зловещей тюрьме королевства; во сне она почувствовала себя любимой, защищенной и счастливой. Оказывается, важно не только то, что собой представляет человек на самом деле, важно также то, какими глазами на него посмотришь.
Мейбелл задумалась о своем сне. Может, ей приснился вещий сон и Вильгельм Оранский, которого она вчера так неосмотрительно оттолкнула от себя — на самом деле ее судьба? Воспоминания о сладостном сновидении продолжали нежить душу Мейбелл. Но ее сближение с Вильгельмом Оранским будет означать окончательный разрыв с Альфредом Эшби. Ужас сжал сердце Мейбелл при этой мысли, и она поняла, что поступила правильно, отказав Вильгельму. Ничто на свете, даже соображения собственной безопасности не заставит ее отказаться от ее истинной любви.
Но, похоже, она не дождется ни того поклонника, ни другого. Ночью ударил трескучий мороз, и ранее судоходная Темза покрылась толстым льдом непроницаемого льда. Мейбелл лежала на кровати, укрывшись одновременно одеялом и плащом, и все равно у нее зуб не попадал на зуб от невыносимого холода. У нее было такое впечатление, что на ней ничего нет, и она скоро наверняка замерзнет, если к ней вовремя не придет помощь.
Мейбелл не догадывалась, что резкое похолодание внезапно сыграло ей на руку. Оно словно застудило ревнивый гнев графа Кэррингтона, направленный против нее, и теперь, когда Альфред думал о ней, то в его мыслях все больше выражалось беспокойство за нее. По своему опыту он знал, что пребывание в тауэрской тюрьме — это вовсе не сахар. А когда в английскую столицу пришел лютый холод, он по-настоящему испугался того, что Мейбелл не переживет его в Тауэре.
Эти мысли подтолкнули лорда Эшби к решительным действиям, и он отправился в Уайтхолл к Вильгельму Оранскому просить за Мейбелл.
Вильгельм Оранский внимательно выслушал своего английского друга и доверенного советчика, но просьба графа Кэррингтона, с которой он обратился к нему, явно не понравилась ему.
— Альфред, вы просите за государственную преступницу, — сухо напомнил он другу. — Милосердие в этом случае неуместно.
— А как ваше высочество предполагает поступить с леди Уинтворт? — осмелился спросить Альфред Эшби, уже сожалея, что три дня назад он поддался своему гневу и выдал изменившую ему невесту в руки правосудия.
— Разумеется, казнь была бы самым подходящим приговором для нее, но я не намерен прибегать к этой крайней мере, тем более что вы говорите, будто она ждет ребенка от моего тестя, — задумчиво сказал Вильгельм Оранский. — Поэтому леди Уинтворт будет лишена всего своего состояния и проведет всю оставшуюся ей жизнь в тюремном заточении.
Пожизненное тюремное заключение! Сердце Альфреда Эшби болезненно сжалось. Отчего-то он не сомневался в
