Анчутка - Алексей Малых

— Они уже близко. Уведи же отсюда Сороку!

— Говори, — Мирослав не знал, что хотел услышать: оправданий, мольбу о пощаде, или же он медлил, не в силах превозмочь самого себя — он не мог осмыслить всего происходящего, вернее всё запуталось.

— Убей же меня скорее и уведи Сороку! Они близятся, — острый слух степняка уловивший своих баторов, и в этот раз опережал полянина.

— Убью, как только скажешь мне всё от начала и до конца! И первое что я хочу услышать это твоё настоящее имя.

Теперь степняку было всё равно. Он видел испуганный взгляд Сороки, которой так нагло открылась тайна. Она, поднявшись с мокрой земли, медленно отступала, складывая воедино всё то что знала о Храбре: непростой раб, что может свободно по степи бродить, имеющий метку самого Кыдан-хана, никогда не сказывал, где его вежа и чем занят в курени, и о семье тоже ничего не вспоминал, лишь всегда защищал честь сестры хана, Тулай. Выходит Тулай его мать?! Её же отца, Позвизда, убили по приказу его дядьки. И тот, кто предал её отца, Военег, брат наместника, по указу которого был обыск в хоромах курского подвоеводы. Сорока даже на некоторое время пожалела о своей мягкосердечности — кары небесной достойны все её обидчики.

— Моё имя Манас…

— Ты врал мне? — не могла принять открывшейся тайны. — Ты врал мне!

— Стой! — в след Сороки, несущейся прочь от правды, от степняка, которого считала своим братом, от Мирослава, от непонимания происходящего, через силу крикнул Храбр.

Он желал пуститься за ней, но кромка, омочившаяся его рудистостью, сочащейся из пореза на шее, остановила. Лишь тоскливым взглядом провожал сверкающие ноги Сороки, пока те вовсе не скрылись за стеной лесного терема, окрашенного серостью дождя.

— Я скажу тебе всё, что ты хочешь услышать. А потом убей, если пожелаешь, — двумя пальцами отвёл от горла кромку. — Только, если можешь мне верить, знай, Сорока здесь ни при чём.

— Я сам решу, как с ней поступить. Но сначала закончу с тобой, — Мирослав медлил. Он хотел услышать покаяние или слова ненависти, чтоб без сожаления пронзить того. — Говори же!

— С чего начать! С того, как я жил счастливо последнее время? Впервые за многие годы я думал, что обрёл семью и друзей. У меня было два брата, Сорока, свобода и я был счастлив до тех пор пока не услышал ваш разговор с Зимой. Из него я понял, что моя мать была снасильниченна Олегом. Я желал омыть её обиду кровью… Но я ошибся… — уже безразлично ко всему говорил Храбр, но его прервал Мирослав, пронзительно нарушив монотонность дождя:

— Это был Военег!

32. Обещание

Седмица назад.

Храбр не оставлял своих попыток сорвать путы, но при всём своём желании не мог дотянуться до узлов на своей спине. Неподалёку степняки возились над дикой козой, которую притащили из ближайшего загона.

— Господин, не стоит так напрягаться — узлы Креслава никому не подсильны! — крикнул один из них, а остальные сдержанно загоготали, запивая своё веселье кровью из пробитой вены на шерстистой шее лесной красавицы, чьи глаза постепенно туманило смертью.

— Жаль, столько мяса вокруг, а зажарить нельзя, — сетовали кыпчаки, посматривая на тушу убитой и прихлёбывая из деревянных чаш багряное, почти чёрное брашно.

— Я вас всех убью, — сквозь кляп мычал Храбр извиваясь словно полоз. Он не оставлял своих попыток освободиться на протяжении всего времени, как его схватили возле землянки, затихая лишь на время непродолжительного сна. — Я вас всех запомнил. Я приду к каждому и пущу кровь пока вы спите…

— Господин, мы не по своей воли вас взяли. Кыдан-хан приказал, а ему… а ему Шарук-хан. Господин, поймите, вы живы только тем что Свобода, да благословит её имя Вечное Небо, ваша супруга, очень дорога её брату Шарук-хану, новому властелину наших земель, а так бы от нашей курени не осталось бы и следа. Ваш побег, господин, чуть не обернулся для нас всех погибелью. Свобода, да продлятся её дни, молила своего брата, чтоб вас не трогали.

— Может ему сказать, что нам было приказано убить эту девку, если вздумает её привести с собой? — шушукались степняки между собой, почти неслышно, пока говорливый степняк пытался уразумить строптивого господина.

— Ишш, смерти ищешь? — пришикнул на него другой батыр и почти неслышно проговорил, отбивая всё желание того об этом упоминать, — тогда ты точно в одно прекрасное утро не проснёшься, — но выкрикнул громче в сторону их драгоценного пленника. — Господин, неужели вам не хочется увидеть вашего сына?

Храбр взвыл, пытаясь подняться на ноги и гусеницей, скованной веригами кокона, безвольно упал вновь, ухнув и заревев от бессилия. Ещё большей злобой его глаза налились при виде Креслава. Тот не спеша усадил его возле ствола дерева и, сдёрнув кляп, подставил мех ко рту, давая тому напиться. Храбр жадно глотал воду, буравя своего наставника ненавидящими глазами, желая запалить того на месте. Присытив жажду, он строптиво дёрнулся, оторвавшись от меха, собрался в узел, поджав под себя ноги, и отпружинившись, всей своей массой толкнул от себе одноглазого воина.

— Убью, паскуда! Как ты посмел предать меня, мразь северская?! Ты ещё пожалеешь, что вернулся сюда из степи, гнида, — рычал Храбр на славе в перемешку с кыпчакским.

Повалился вместе с Креславом, закувыркался, но его быстро оттащили назад и, привязав к дереву, вставили кляп назад, вдобавок туго перевязав сверху лоскутом ткани, перекрывая поток сквернословия и проклятий.

— Кыдан-хан хочет передать тебе власть над своими кыпчаками. Он… болен, и судя по всему ему не дожить до того времени, когда степь побелеет. — Креслав говорил мягко, не смотря своему господину в глаза, и совершенно не злясь на того за сказанные слова. — Кыдан живёт лишь благодаря, ожиданиям встречи с тобой.

— Пусть уже поскорее сдохнет!..

— Он сказал, что хочет сказать тебе что-то очень важное — это связано с твоей матерью.

— Развяжи меня, — Храбр, дёргался и неразборчиво мямлил сквозь ткань, совершенно не слушая увещеваний.

— Если ты будешь так кричать, сюда придут, и нам не останется выбора кроме, как их всех убить. Ты этого хочешь?

— Всё равно…

— А Сорока? Она простит тебе это? — Креслав приблизился к Храбру, и уставился в того испытующим взглядом, желая что-то донести. — Ты так и не понял её? Ты до сих пор хочешь забрать её