Анчутка - Алексей Малых

Где правда? Где ложь? Воздух для полянина стал в мгновение тяжёлым, что он с трудом мог наполнить им свою грудь. Казалось, что явь стала сном, кошмарным, от которого хочешь пробудиться. Мирослав смотрел на Храбра потерянным взглядом, но он был устремлён мимо степняка, в несуществующую пустоту. Скользя на мокрой листве, ошалев от сказанного, Мирослав попятился назад на негнущийся ногах, совершенно не чувствуя земли. Он волочил за собой меч, цепляясь остриём упавшей кромки за пухлый мох.

— Этого не может быть, — бесцветным голосом еле слышно выдохнул полянин.

— Помнишь, кони разбежались? Это Федька отвязал коней — зачем? только одному ему известно. Нужно было сразу догадаться, что он попытается сотворить какую-нибудь глупость. Но я точно видел это — когда он вышел из палатки наместника, там был Извор.

— Почему? Почему? — губы Мира, всегда сжатые, вдруг ослабли и шептали одно слово.

— Мне нужно было понять это сразу, — Храбр напрягся зажав бок и, стерпя боль, продолжил. — Твой отец не мог совершить никакого зла. Он просто не мог… Он в неделю (воскресенье) всегда распоряжался кормить робов и убогих, он защищал вдовиц, и заключённым давал указ дать лишнюю краюху хлеба. Он просто не мог, — кроваво откашлялся, — он просто не мог… — зажмурился вспомнив о своей матери.

Казалось, что стволы деревьев начали двигаться, словно из них выходили злобные лесавки (лесные духи) — первыми их отыскали степняки. Двое ближайших, вскинув свои мечи, стремительно неслись на обескураженного Мира, не в состоянии вообще хоть как-то отреагировать.

— Найди её! Она в опасности! — Храбр пытался докричаться до Мирослава и, собрав остаток своих сил, подтянулся по стволу вверх, перебирая по нему своими плечами. — Спаси Сороку, если ты её любишь!

В голове полянина стало проясняться. Помутнение с шумом откатилась волной, заменившись на ражный рёв степняков, лязгающим валом катящихся на него.

— Не трогать его, — Храбр, оттолкнувшись от дерева, кинулся наперерез. Меч атакующего степняка застыл в воздухе не достигнув цели — остановился всего в малом расстоянии от Храбра, который встал между одиноким полянином и несущимися на того батырами.

— Стоять, — гаркнул одноглазый степняк, по приказу которого половцы, пыхая и сопя от быстрого бега, притормозили, не унимая своего ражного запала.

— Не трогать моего брата! — Храбр прокричал на половецком и встал на колени схватившись за бок, обессилев окончательно. Сквозь пальцы сочилась кровь, сбегая вниз на порточину. — Пусть уходит. Это приказ! — надрывно прокричав, повалился ничком теряя сознание.

— Чего ждёшь?! — перевернув Храбра на спину и осматривая его рану, одноглазый степняк обратил на себя внимание Мирослава, коротко резавнув его слух сиплым окриком.

Боярина ошарашило не только сходство того с ведуном, но и слова Храбра — он понял их значение. И ему бы тоже хотелось считать его братом, но явь принуждала мыслить по-другому. Наступившее трезвление подстегнуло Мира к скорейшему бегу.

Мирослав быстро удалялся от степняков, которые вскоре двинулись в противном направлении, разрывая жизненные пути этих молодых людей, чьи судьбы столь тесно переплелись. Каждый дальше пойдёт своим путём тернистым и трудным, но каждый будет помнить эту встречу до самой смерти.

Мирослав лишь единожды оглянулся, выхватывая из-за дубов тающие тени степняков. Но даже сейчас он не решался звать Сороку, опасаясь что первыми её обнаружат военеговы дружинники. А не обретя Лютого на месте, всё же свистнул призывая верхового к себе — Сорока его тоже посвистом звала — вставит бывало два пальца кольцом в рот и наполнив грудь, дунет разом — девка, а свистеть умела не хуже отрока. Отец тогда, выпрыгивая из сапог, нёсся с крыльца следом за Сорокой, чтоб опять той взбучку устроить, что Лютого без дозволения гуляет, да завместо неё Федьку по бокам пинками отходит. Тот давай как уж извиваться. Сорока на это глядючи, слегка лишь, одними уголками губ своих улыбалась, а глаза, всё одно, грустные — она в пропаже Храбра себя всю изъела, хоть и не говорила, но и без слов всё понятно было — виноватой себя считала. А Федька после отцовской взбучки в последние разы как-то кривился дюже крепко — Мирослав тогда и помыслить не мог, а тот уже верно после военеговых допросов был. Меж тем Сорока уже возле ворот стоит, под узду Лютого держит — мол, готов конь, Олег Любомирович, лишь своего знатного всадника ожидает. Сорока после своего побега часто так Олега к прогулкам принуждала — у неё тогда одна отрада была — Лютик.

Отца Мирослав припомнил. К горлу ком горечи подступил, заныло в груди, сердце тоской скрутило. Чем печаль унять? Обнять бы любу свою, боль утолить. А всё без толку по рощам бродит — нет нигде девицы. Испереживался весь. Дурёха! Кабы в беду не попала.

Мирослав то остановится — слушает, то на земле след её ищет, хоть знак какой. То ветка сломленная, то отметина от сапога. Да что искать — анадысь здесь загонщики зверьё дикое гнали. Вот свежие. Одна отметина особо внимание привлекла — отпечаток явно женской ступни на грязи возле лужицы мелкой среди прочих больших конских полукруглых с двумя рожками. Убежала! Сначала Мирослав опечалился. Брови смежил, защемило внутри. А потом отлегло, даже обрадовался, что Сорока с Лютым убежала. Значит так тому и быть. Она теперь вольная птица, а его судьба — сгинуть в северских землях.

Больше его ничего не держит здесь. Настало время отомстить Военегу и Извору — двум когда-то родным людям, которые стали ему врагами кровными. Намереваясь убить их сразу ли, по отдельности ли, или хотя бы одного с собой на тот свет потащить, Мирослав направился к становищу. Вот и дружинники его отыскали. Окружили со всех сторон. Подойти не смели — рядом шли. Так толпой из лесу и вышли.

— Извор, иди сюда и сразись со мной! — кричал Мирослав войдя на поляну, которая была полна бранных мужей. Тот не откликался.

Мирослав непрестанно призывал его к себе, кидаясь на собравшихся дружинников диким взором, а те ражно щерились своими клинками.

— Мирослав, я рад что ты вернулся, — раздалось довольно-таки радушно — Военег встречал его возле своей палатки. — Извора ищешь? Он разве не с тобой?! Нет? — слегка удивился, недомышляя, где сын пропал.

— Коли его нет здесь — пол беды, будет легче справиться с вами — по одному на тот свет отправлю душегубцев!

— Тпррру, — притормозил того словно какого рысака ретивого. — Глядите-ка, прыткий какой? — запыхтел надменно, понимая, что до Мирослава верно правда дошла. — Чего так расшумелся? Охолонись! Меч свой