Сердце его в Эдирне - YeliangHua
— …… — Раду не знал, чувствует ли он себя от этих слов униженно, или всё-таки рад, что султан понял его правильно и не стал делать поспешных выводов. Похоже, разговоры о его горячности действительно были беспочвенными.
— Забудь всё, что произошло той ночью, юный принц, — продолжил Мехмед, не получив никакого ответа снова. Впрочем, вероятно, он в нём и не нуждался, — Мне не нужно ни твоё доверие, ни твоя помощь. Теперь мы оба знаем, что это не я пытался тебя отравить. Но я до сих пор не могу с уверенностью сказать, был ли это Халил-паша. В твоём кубке было вовсе не снотворное, и лекарь божится, что обнаружил яд, так что Халил-паша остался жив лишь потому что ему вовремя оказали помощь. Он сейчас в сносном состоянии, в заключении. Пока что неясно кому верить, а потому тебе лучше оставаться во дворце и больше не возвращаться в казармы.
— Халил-паша не стал бы пить яд, если бы знал, что он там, — повторил Раду в который раз. — Если это и есть причина, по которой его удерживают в Эдикуле…
— Нет, — Мехмед покачал головой.
Однако более он не стал распространяться. Похоже, сказал уже всё, что хотел.
— Мой командир знает о том, что я теперь живу вне казармы? — уточнил Раду, меняя тему.
— Разумеется, — султан Мехмед пожал плечами. — Тем более, в таком виде, как сейчас, тебе явно не стоит навещать своих товарищей, юный принц.
В ответ на очередное поражённое молчание, он вздохнул:
— Пусть Левент обустроит твои покои — у нас есть много гостевых комнат. И одежду пусть тебе нормальную раздобудет. В следующий раз, если увижу тебя в таком облачении — за себя не ручаюсь.
На этих словах султан покинул комнату — казалось, он куда-то действительно торопится.
Лишь когда дверь за ним закрылась, Раду позволил себе наконец испытать весь ужас пережитого разговора.
Его трясло от ощущения бесконечного унижения, от холода мозаики под ступнями — и даже от одного лишь факта, как близко он подошёл к краю.
По некой причине султан Мехмед показался ему уравновешенным, и даже доброжелательным — таким мог бы быть учёный муж, а не завоеватель, о котором все только и говорили.
Но разве не о нём предупреждал его брат перед отъездом? Разве не о Мехмеде говорил ему Халил-паша? Даже Халкокондил, не решаясь сказать напрямую, косвенно упомянул, что Мехмед едва ли в чём-либо лучше его наставника.
Что такого они знали о султане Мехмеде?
И почему сейчас, отбросив эмоции, Раду попросту не понимал, чего именно ему стоит остерегаться?..
Примечание к части
О, этот неловкий момент, когда принарядился для любимки, но что-то пошло не так
P.S. Я помню, это должен был быть фанфик на три главы про исторических личностей, но этого автора отнесло на матрасе из Китайского моря к Турции, прастити
Часть 5
…Ситуация во дворце улеглась спустя несколько дней, однако Халил-пашу так и не отпустили. Раду позволили навещать своего наставника, чем он сразу же воспользовался — но желанных ответов он так и не получил. Утешало лишь, что лала был в безопасности, а заключение его лишь немногим отличалось от дворцовых покоев
Впрочем, какие именно ответы собирался получить Раду от человека, который добровольно принял вместо него яд? А докучать великому визирю вопросами после того, как их, вероятно, уже задавал Мехмед, тоже было бы кощунством.
Раду сдался.
Он более не мог быть Халил-паше ничем полезен: просить султана об освобождении человека, которого тот считал своим врагом, было бы абсурдно — особенно после всего, что приключилось. Являться же к Халил-паше ежедневно было бы ещё более цинично и выглядело бы так, словно он поверил султану Мехмеду.
Принц Раду оказался в подвешенном состоянии: он более не был одним из янычар, но при этом у него не появилось иных обязанностей. Целыми днями он был предоставлен себе, но и по дворцу Эдирне слоняться без дела не мог, опасаясь наткнуться на действующих визирей, или кого-нибудь из гарема. Мысль же о том, чтобы снова встретиться с султаном Мехмедом, вызывала в нём непередаваемый ужас. Ему вполне хватало изредка видеть его прохаживающимся вечерами в саду — куда Раду теперь тоже не рисковал выходить.
Одним из немногих пристанищ принца осталась библиотека прежнего султана.
По утрам принц Раду упражнялся в фехтовании, после — отправлялся в купальню. Затем обыкновенно следовали завтрак и чтение книг. Иногда Раду брал их с собой в комнату, иногда — оставался прямо за столом общего зала до самого вечера. К счастью, мало кто приходил в читальный зал, представлявший собой весьма унылое пыльное помещение, заставленное стопками книг.
Дни становились похожими друг на друга, время шло — но ничего не происходило. Казалось, о Раду все забыли… хоть он и сам не торопился напоминать о себе.
Впрочем, спустя неделю пребывания во дворце, с Раду впрямь случилось кое-что примечательное: в один из дней между страниц Kashf al-Asrar[2], состоящего целиком из комментариев к Корану, он обнаружил обрывок свитка, на котором аккуратной вязью значилось откровенно богохульное:
“Лик твой светел, будто полумесяц Ид-аль-Фитр[3], кудри же темны, как Ночь Пророка[4],
Губы — Возрожденья сладкий эликсир — но не дашь испить, укрывшись от порока.
Кто бы знал, что в мыслях упиваюсь поцелуем непорочных уст?
Пред Пророком в том, увы, не каюсь — может, грех простит мне твой Иисус,
Ради губ от веры отрекаюсь, пред тобой лишь сердцем преклонюсь.[5]”
Раду долго вчитывался в строки, пытаясь сообразить, какое именно значение автор вкладывал в свой текст. Он был не настолько глубоко знаком с персидским, так что потребовалось время, чтобы понять, о чём писал автор. Когда же смысл наконец дошёл, принц едва не выпустил из рук драгоценную книгу.
Ещё никогда ему не приходилось читать такое бесстыдство!
Казалось, кровь прилила к каждой клетке тела, а лицо вот-вот воспламенится. Раду отшвырнул злополучную книгу так,
