Грёзы ангела - Татьяна Ренсинк

причине, что мечтаю получить от Вас ответную весточку, как Вы себя чувствуете да спокойно ли всё у Вас. Мой друг Николай, коего Вы знаете, написал, конечно же, однако получить письмо от Вас стало бы мне теплом солнца, которого я в последние дни не имею возможности видеть. Будто нарочно, погода царствует самая скверная. Здесь, в Москве, проливные дожди. Так что прибыл я сюда совершенно нездоровым. Мысли одолевают страшные. Грустно, что всё прекрасное да радостное мгновенно. Думалось, серое небо бывает только в Петербурге. Но здесь оказалось не лучше. Не буду описывать причины моего приезда в Москву, но Вы узнаете об этом из моих уст, когда вернусь в Петербург. Надеюсь, что на этот раз я принесу с собою не неприятности, а хорошие вести...»

18

Глава 18

И из страны Российской всей

Печаль и скорби изженутся, В ней токи крови не прольются, Не канут слёзы из очей; От солнца пахарь не сожжётся, От мраза бедный не согнётся; Сады и нивы плод дадут, Моря чрез горы длань прострут, Ключи с ключами сожурчатся, По рощам песни огласятся...*

Остановившись на площади у фонтана, Фредерик любовался жизнью Москвы. Сравнивал он её с жизнью в Петербурге, которую знал больше, поскольку в Петербурге бывал уже не раз. Но и здесь виделась яркая полоса между богатством и бедностью. Только роскошная русская душа казалась всё же богаче, чем одежда:

«А как московитяне любят ходить пешком да быстро! Хотя и в Петербурге это я замечал не реже. Что же касательно речи, бранных слов слышу больше. Однако пленительно стремление да старание улучшить город и возможно сделать лучше столицы. То мужество, та сила, которую вижу именно здесь, в Москве, поражает... Перенесли такой пожар в двенадцатом году, столько жертв... Как же они заботятся о внешнем облике родины больше, чем о своём благосостоянии! Не изнежены роскошью и горды. Это и восхищает», – размышлял Фредерик, мечтая описать все ощущения в следующем письме Вере. Однако, вернувшись скорее к реализации своих планов, он продолжил путь. Вновь взглянув на адрес в записке, Фредерик остановился на краю одной из узких улиц у деревянного старого дома, ничем не отличающегося от остальных рядом...

– Как я рад, что вовремя подоспел, – отвлёк его голос подошедшего, и Фредерик узнал своего дорогого друга:

– Николя?! Вот уж не ожидал! – принял он его в крепкие объятия. – Отпуск взял. А как получил от тебя известие с адресом, куда направляешься, тут же сел на коня, – смеялся тот. – Что ж, благословили меня небеса твоею дружбою! – с восторгом высказал Фредерик и кивнул на дом. – Вперёд? – Вперёд! – тут же постучался в дверь Николай, и через несколько секунд им открыла пожилая женщина: – С чем пожаловали, господа хорошие? – Господин Берндт здесь проживает? – вопросил Фредерик с таким взглядом, что женщина испуганно уставилась на него. – Здесь, – еле слышно вымолвила она, пропуская в дом. Сразу приметив бедность проживающих, Фредерик подумал, что ошибся адресом. Ведь Берндт, как написал в записке убитый, что передал ему деньги, был умелым вором и жил богато именно благодаря наворованному. До глубокого вечера просидели Фредерик с Николаем здесь в ожидании, когда явится сам хозяин. Жена же хозяина тем временем взволнованно суетилась по дому и подносила то чай, то хлеб, надеясь, что в скором времени вернётся супруг, и всё будет лучше... – Я дома! – с порога огласил явившийся Берндт и прошёл в комнату, тут же застыв на пороге. Перед ним поднялись от стола, за которым сидели, неожиданные гости, ко встречи с которыми он явно не был готов и даже будто не догадывался, что подобное может произойти. – Главарь, – озвучил узнавший его Фредерик. – Что ж, – усмехнулся Николай. – Представляться не приходится. – Ушла, – строго высказал Берндт супруге, и та поспешила схватить со стула платок и выбежать на улицу. – Откуда проведали об этом доме? – с нарастающей яростью, которая прикрывала некий страх, уставился он на гостей.

– Мир не без добрых людей, – поднял брови Николай.

– Итак, – достав пистоль, сел Фредерик обратно к столу. – Постараемся договориться спокойно. – Мирно, – улыбнулся и Николай, наставив на Брендта свой пистоль. – Мирно?! Договориться?! – начал возмущаться тот...

* – отрывок из: «Гимн лиро-эпический на прогнание французов из отечества», Г. Р. Державин.

19

Глава 19

– Чудесным чувством жизнь вся наполняется. Так бережливо, нежно, трепетно, что все проступки искренне прощаются. Это любовь. Наполнит мир своим теплом и никто больше не вспомнит зла, – медленно кружась по комнате, прижимала Вера к груди очередное письмо от Фредерика. – Да хранит вас Господь и Матерь Божия! – поцеловала она письмо и встала к окну...

Ей вспомнилось, когда их перед отъездом посетил Николай, а она вот так стояла у окна и мечтала, что тот вернётся в следующий раз к ним уже с Фредериком. Тогда из окна Вера увидела беседующих в саду Оделию и Николая. Те сидели на траве и мило о чём-то разговаривали. Одарив друг друга улыбками, они будто смущались. Да вдруг, словно осмелев, Николай осторожно коснулся подбородка Оделии и чуть приподнял его. Их взгляды встретились вновь, отправляя души танцевать под ласковую мелодию чувств, известную лишь им. Николай приблизился и осторожно, чтобы не спугнуть или, может, обидеть, чуть коснулся губами потянувшихся навстречу её губ. Нежностью поцелуев они одарили друг друга, но отрываться, прекращать такого дорого времени совершенно не хотели... – Ах, – затаила тогда дыхание Вера, счастливая за подругу, а мечты, навещая и ночными грёзами, не покидали, что любовь сбудется, что любовь такая будет не только у подруги... И теперь Вера вновь получила долгожданную весточку от Фредерика. На глаза выступили слёзы любви, той радостной любви, которая теперь пришла к ней в жизнь и уже никогда не покинет, никогда не сделает одинокой. Вспомнила Вера и поцелуй Фредерика тогда на празднике в деревне. Закружившись вновь по комнате, она села к столу и приступила скорее писать ответ. «Ему, теперь самому дорогому на свете. Даже если он этого никогда и не узнает...», – пронеслось в мыслях Веры. Она чуть отвлеклась, но была настолько полна мечтаний, которые грели и вселяли веру в чудеса, что продолжила письмо:

«Милостивый государь,