Кто хочет замуж за герцога? - Сабрина Джеффрис

Торнсток повел ее в центр бального зала, где пары уже строились в большой квадрат для французской кадрили. Оливия трезво оценивала свои способности к танцам и не ждала от себя чудес грации. Но опозориться перед Торнстоком ей бы не хотелось, как бы он ни был ей безразличен. Оставалось одно — положиться во всем на партнера, как ей советовала Беатрис.

Танец начался, и Оливия с удивлением поймала себя на том, что почти не думает о шагах — учитель танцев все же неплохо ее подготовил — и даже получает удовольствие от движений под музыку.

Удовольствию от танца мешало лишь одно обстоятельство: ее партнер давно перестал улыбаться и буравил ее взглядом. Оливия могла бы поклясться, что ощущает эманации его гнева, хотя сама понимала антинаучность подобного утверждения. Эмоции нематериальны, и потому ощущать их нельзя.

— Почему вы так злитесь? — спросила Оливия, игнорируя необъяснимые с точки зрения науки неприятные ощущения.

— Вы знаете почему.

— Потому что я отказалась выйти за вас замуж девять лет назад?

— Конечно же нет! Не пытайтесь выставить меня виноватым!

Танец развел их в очередной раз, и Оливия вдруг почувствовала, что тоже начинает злиться. В чем, собственно, он пытается ее обвинить?

Когда настал их черед танцевать в центре квадрата, Оливия с какой-то болезненной остротой чувствовала, как прижимает он ладонь к ее спине чуть пониже талии, поддерживая ее во время вращения, как крепко сжимают его горячие пальцы ее поднятую над головой руку.

Беатрис не обманула: Торнсток был надежным партнером. Он не даст ей сбиться с ритма, а тем более упасть. В его объятиях — как того требует рисунок танца — она ничем не рискует. Но как можно обнимать женщину, которую ненавидишь? Это не укладывалось у Оливии в голове.

— Я не знала, что Грейкорт — ваш брат, когда согласилась выполнить его просьбу, — сказала Оливия для того, чтобы развеять недопонимание.

— А если бы знали, это что-нибудь изменило бы? — бросив на нее косой взгляд, ответил вопросом Торнсток.

— Вообще-то нет, — честно призналась Оливия, — но вас, кажется, злит то, что я согласилась провести эти… эти химические тесты.

— Да, я зол. И у меня есть на то серьезные основания. Вы не… — Торнсток замолчал, заметив, что их разговор привлек внимание других танцующих. — Вы не та женщина, за какую я вас вначале принял, — добавил он, понизив голос до шепота.

— Я тут ни при чем. Я всегда была самой собой, и не моя вина, если вы возомнили меня другой.

Торн пронзил ее взглядом холодным, как лед, и острым, как игла.

— Я помню, как вы говорили мне, что не умеете танцевать. Но то была явная ложь!

Оливия не знала, то ли чувствовать себя польщенной комплиментом, то ли наоборот: неужели он считает, что за те девять лет, что прошли со времени их первой встречи, она ничему не могла научиться?

— Моя маман заставила меня брать уроки танцев, и результат не заставил себя ждать.

— И вы их, конечно, ненавидели, — с сарказмом заметил Торнсток. — Я имею в виду уроки.

— Я занималась лишь для того, чтобы угодить родителям, — безразличным тоном ответила Оливия. — По-настоящему я любила только химию. И сейчас люблю.

Торнсток неопределенно хмыкнул в ответ. Оливии не удалось его убедить. Между тем настала очередь другой паре танцевать в центре квадрата.

— Почему вас так заинтересовал именно этот химический опыт? Ведь не по доброте душевной вы за него взялись.

— Разумеется, душевная доброта тут ни при чем. Наука и чувства — вещи несовместные.

Отчего-то это утверждение рассмешило Торнстока.

— Осмелюсь предположить, что не все с вами согласятся.

— Вы так считаете? Странно. В науке важен лишь результат. Результат экспериментов. Вот за это я и люблю науку. Факты не лгут. Эксперимент либо подтверждает теорию, либо опровергает. Третьего не дано.

— Вы собираетесь доказать присутствие мышьяка в… э?… — понизив голос, спросил Торнсток.

— Да. Мышьяк столетиями использовался с преступными целями, и я намерена положить конец этой практике, разработав более точную и надежную методику его определения. Если мой метод окажется рабочим, то потерявшие близких смогут точно узнать, были ли они отравлены или умерли по естественным причинам.

Стоявшая рядом с Торнстоком в шеренге дама вскрикнула от ужаса, но Торнсток осадил ее мрачным взглядом. Чуть наклонив голову к Оливии, он сказал:

— Боюсь, что тема не самая подходящая для бального зала. Отложим разговор о ваших… целях до окончания танца, когда вокруг не будет посторонних.

Оливия кивнула, хотя откладывать разговор о столь интересном для нее предмете ей совсем не хотелось. Впрочем, она бы предпочла говорить и на другие, менее интересные темы — лишь бы не молчать. Потому что разговоры отвлекали ее от ощущений и порождаемых ими нескромных и тревожащих мыслей.

В зале не было жарко, поскольку все двери на террасу были распахнуты настежь, но щеки ее горели, а сердце трепетало, как пойманный мотылек. И все из-за него, из-за Торнстока. Но он совершенно ей не нравился! Он не разделял ее увлеченность наукой, и она как человек не нравилась ему в той же мере, в какой он не нравился ей. В чем же тогда дело?!

Может, в том, что он все же дал ей повод уважать его и даже восхищаться им? Он танцевал легко и естественно, словно это не стоило ему никаких усилий, притом что — Оливия по личному опыту знала, — чтобы достичь такого мастерства в танце, надо приложить очень много труда.

Между тем оркестр умолк, и Торнсток, учтиво поклонившись, предложил показать Оливии сад.

— Гвин весьма им гордится, — добавил он.

Оливия молча кивнула. Если он хочет поговорить о ее работе в уединенном месте, сад — самое подходящее место. Она выскажет свои соображения, объяснит, почему согласилась на предложение Грейкорта, он ее услышит и поймет, и на этом будет поставлена точка. Чем скорее тема будет закрыта, тем лучше.

Честно говоря, Оливия не очень понимала, зачем Грейкорту учитывать мнение Торнстока в том, что Торнстока никак не касается. Как бы то ни было, добиться своего ей будет проще, если Торнсток перестанет чинить препятствия.

Теперь только оставалось унять сердечную дрожь и сосредоточиться на главном.

Торн повел мисс Норли в буфетную, где они оставались до тех пор, пока не объявили очередной танцевальный сет. Дождавшись, когда желающие подкрепиться разойдутся, Торн стремительно потащил свою спутницу к выходу в сад. Они молча сбежали по каменным