Возлюбленная распутника - Виктория Анатольевна Воронина
— Ты, как всегда, права, моя дорогая Мейбл. И я никому не позволю разлучить нас, — с нежностью сказал Альфред жене, помогая ей сесть в подъехавшую к «Тритону» карету.
Ночью Мейбелл приснились чудесные сны, в которых фигурировали пальмы, пронзенные лучезарным солнечным светом, ослепительно белый песчаный пляж, скоро переходящий в густые джунгли. В районе Блу Маунтинс — Голубых гор с кристально чистыми водопадами порхали пестрые колибри, летали попугаи и цвели яркие невиданные цветы с дурманящим ароматом, который привлекал к ним огромных бабочек- махаонов. И — верх мечтаний — она с Альфредом лежит ночью на мелком песке, еще хранящим жар полуденного солнца, небывало огромная луна отражается в волнах умиротворенного Карибского моря, и они занимаются любовью в серебристом лунном сиянии, которое освещает до мелочи все окрестности вокруг.
Ее муж наяву тоже ласкал ее тело, но ей был так приятен этот сон, в котором тесно переплелись реальность и ее ночные фантазии, что она не желала просыпаться, и только теснее прижалась к любимому, побуждая его продолжать начатое.
Утром Мейбелл поднялась с постели, преисполненная сил. После того, как ночью она побывала в стране своих грез, Ямайка окончательно окутала ее флером своего очарования, побуждая скорее закончить последние приготовления перед отплытием из Англии. Молодой графине Кэррингтон оставалось нанести прощальный визит королеве Марии и сделать кое-какие покупки в виде предметов женского туалета.
В Хэмптон-Корте ей пришлось ожидать в гостиной королеву, которая задержалась в дворцовой часовне. Мейбелл села на бархатный диван, окидывая задумчивым взглядом комнату, где ей пришлось пережить немало беспокойных и тревожных минут, связанных с королем Яковым и его второй женой. Она по-прежнему испытывала к королю теплые чувства, но больше не желала встретиться с ним. Их жизненные пути окончательно разошлись, и эта встреча грозила разрушить ее мир, в котором царили любовь к мужу и сильнейшая привязанность к детям.
Из состояния задумчивости и невольных воспоминаний Мейбелл вывел шум открываемого окна, из которого показалась грязная детская ручонка. Графиня Кэррингтон насторожилась и подошла поближе, чтобы рассмотреть невольного нарушителя торжественной тишины королевской гостиной. В углу чумазый пятилетний малыш, весь покрытый сажей и угольной копотью, осторожно перелез через подоконник возле изящного китайского шкафчика, и спрыгнул на блестящий дубовый паркет. С первого взгляда было видно, что он являлся совершенным беспризорником, за которым никто не смотрел и не ухаживал. На его исхудавшем теле рваная одежда болталась как на шесте, а черты лица, вымазанного сажей, невозможно было разобрать. При виде приближающейся Мейбелл малолетний нарушитель испуганно вскрикнул и сжался от ужаса в комочек, став еще меньше ростом.
— Ты залез сюда, чтобы что-то украсть, дитя мое? — нерешительно спросила Мейбелл, не зная, как поступить с этим странным созданием. — Воровать нехорошо, это большой грех и бог запрещает это делать.
При этом в голосе молодой женщины не было осуждения, скорее жалость. Ей показалось, что нестерпимый голод толкнул ребенка на кражу, и она уже думала о том, чтобы взять мальчугана под свою опеку.
— Нет, миледи, я не вор! — отчаянно замотал головой в знак отрицания мальчик и испуганно оглянулся назад. — Я сбежал от своего хозяина мистера Калеба, и хотел всего лишь спрятаться от него здесь.
Мейбелл снова села на диван и ласково притянула ребенка к себе.
— Кто такой этот мистер Калеб и почему ты сбежал от него, малыш? — спросила она. — И, прежде всего, скажи, как тебя зовут.
— Ник Бассет, мэм, — ответил мальчик. Он почувствовал сочувствие этой необычайно красивой молодой леди, и весь его страх куда-то исчез. — Я сирота, у меня нет родителей, и сиротский приют, который за мной смотрел, отдал меня в подмастерья трубочисту Калебу Бойсу, когда мне исполнилось четыре года. Мистер Калеб не хочет покупать специальные щетки для чистки узких дымовых труб, и вместо этого заставляет меня чистить эти трубы от копоти. А это очень страшно, мэм, в таких трубах легко можно застрять и задохнуться. Но я терпел эту муку, пока не случилось самое страшное. Мистеру Калебу поручили почистить трубу большого очага дворцовой кухни, и он привел в Хэмптон-Корт моего старшего товарища Рона, несмотря на то, что Рон плохо себя чувствовал. Мистер Калеб оказался недовольным тем, что Рон медленно чистит отверстие над очагом и зажег внизу много соломы, чтобы заставить Рона быстрее работать. Но Рона схватила судорога. Он упал в горящий очаг и получил такие страшные ожоги, что вечером того же дня скончался. Вчера Рона похоронили, а сегодня мистер Калеб привел меня в дворцовую кухню доканчивать чистку трубы… — Ник всхлипнул и жалобно прибавил: — Я очень боюсь, миледи, погибнуть так, как мой товарищ.
Мейбелл крепко обняла несчастного, настрадавшегося ребенка и твердо пообещала ему:
— Теперь тебе нечего бояться, Ник, я не допущу, чтобы тебя вернули жестокому хозяину, и позабочусь о твоей судьбе. Ты наверно голоден?
— Да, мэм, — отозвался мальчик, благодарно глядя на нее своими блестящими глазенками.
Мейбелл позвонила лакею и поручила ему принести закусок. Через несколько минут голодный мальчик принялся жадно поглощать еду, роняя крошки хлеба на пол. Он съел все до последнего бутерброда, и был готов съесть столько же, если бы не заурчал его живот, протестуя против такого непривычного количества еды, которое ему нужно было переварить в это утро.
Графиня Кэррингтон бережно вытерла рот Ника своим кружевным платком и даже сделала попытку очистить его лицо от сажи, но копоть так взъелась в кожу мальчика, что без мыла нельзя было обойтись. Это занятие к тому же было прервано появлением черноволосого мужчины весьма свирепого вида, одетого в поношенный сюртук. Он огляделся в гостиной, и, увидев замершего при его появлении Ника, быстро подошел к нему и схватил за ухо. Мальчик взвыл от боли и на его глазах снова показались слезы.
— Вот где ты отсиживаешься, негодяй! — прорычал его жестокий хозяин, и сделал неуклюжую попытку поклониться графине Кэррингтон. — Прошу прощения за беспокойство, миледи, сейчас я заберу этого бездельника и всыплю ему по первое число.
— Вы никуда не заберете этого ребенка, — гневно воскликнула Мейбелл и освободила Ника от зарвавшегося трубочиста. — Я не допущу,
