Грёзы ангела - Татьяна Ренсинк

то в кают-компании, где одни играли в лото, бостон или шахматы, другие — читали либо заботились приготовлением чая. Кают-компания напоминала гостиную. Там был камин, столики, диваны, зеркала. Так, когда снова прогудели в половине шестого к отдыху, все вновь собрались именно там. Фредерик помог развести огонь в камине, сел напротив и закурил трубку. – Эх, дружище, надобно тебе и наши края изучить поболее, – придвинул стул и сел рядом один из моряков. – Да, с твоим знанием русского будет проще, чем в Египте! – поддержал лейтенант, сидевший за столиком возле и налил себе пунша. – Всегда восхищаюсь людьми, знающими столько языков. – Арабский мне выучить не удалось пока что. Времени не было, – улыбнулся Фредерик, любуясь алым пламенем в камине. – Но вы правы, господа, русский я знаю лучше других! Всё, благодаря отцу. – Жизнь коротка, чтобы изучить всё, – поддержал его один из гардемаринов, и все дружно подняли очередной тост: – Виват, жизнь! – Виват! – улыбался и лейтенант, допив свой пунш. В тот вечер Фредерик с тем лейтенантом разговорились. Разговоры о России, впечатления, похожие мысли позволили им познакомиться поближе и снова убедиться, что мир мал. Молодой лейтенант, как оказалось, знаком с другом его отца, и далее их беседа оказалась ещё более открытой...

Так поступило предложение остаться на русском корабле, чтобы отправиться в Россию, и Фредерик сразу согласился, радуясь предстоящим событиям. Он уже забрал вещи от испанца, у которого жил, попрощался с ним и стоял у лодки с русскими моряками, чтобы отправиться в путь.

Там временем его вдруг окликнул женский голос. Она позвала его по имени, и Фредерик оглянулся. Не веря своим глазам, он смотрел на ту самую испанку, на Летисию, из-за которой пришлось бежать из Египта, пока ярость её любовника не возросла. Но прошло два года... Как так? Взглянув на неё с вопросом, Фредерик медленно подошёл. Летисия не медлила. Она сразу достала из рукава свёрток. Всё происходящее в Египте Фредерику вмиг вспомнилось: и как спасли Летисию от пиратов, и как похожий свёрток подарил ему её благодарный любовник, и как Летисия в последнюю ночь победила соблазном...

– Это уж слишком, – усмехнулся на испанском Фредерик, не собираясь принимать опять подобный подарок, но Летисия всунула свёрток ему в руки.

– Любовь так коротка, а забывается долго, – прослезилась она и поспешила уйти. – Подожди! – крикнул ей вслед Фредерик, но Летисия убежала. Броситься за нею следом и хотелось, и нет, но Фредерик просто сделал шаг и остановился. Он открыл свёрток. Да, это был тот самый план некоторого здания в Петербурге, как когда-то сказал любовник Летисии. И там было приписано Гебгардт... Вздёрнув бровью, Фредерик спрятал бумагу на груди...

5

Глава 5

Покидая Испанию, русский корабль отправлялся в путь домой. Их провожали и сами испанцы, с которыми за это время успели познакомиться. Они благодарили русских за прекрасное общение и были рады, что узнали побольше о новостях из Европы, поскольку, пока газеты доходят до этих мест, новости уже устарели.

Таким образом, как стал объяснять капитан порта, местные газеты выдумывают своё, как случилось и с этим русским кораблём: «Сюда прибыл российский фрегат, которого назначение неизвестно; офицеры на вопросы отвечают таинственно и двусмысленно, что даёт причину полагать в этой экспедиции какое-нибудь скрытное и важное намерение...» Но более неспокойно стало на душе, когда отплыли, когда синяя полоса берегов стала исчезать, а оттуда послышались выкрики и выстрелы. – Это революционеры, – встал на борту рядом с Фредериком лейтенант и протянул ему подзорную трубу. Глядя на свершающийся над революционерами расстрел, Фредерик тут же вернул трубу: – Ужас какой... Это, полагаю, лишь начало. – Да, мой друг, – кивнул лейтенант. – Боюсь, весь мир заболеет... Похоже на эпидемию. – Я с вами, пожалуй, соглашусь, – вздохнул тяжело Фредерик. Лейтенант же, сложив на груди руки, будто от холода, еле слышно рассказал стихотворение:

Всё, что знавал, всё, что любил,

Я невозвратно схоронил, И в области весёлой дня Никто уж не жил для меня! Без места на пиру земном, Я… лишний гость на нём.*

– Близко мне и до боли знакомо, – подивился Фредерик.

– Это перевод Байрона, – улыбнулся лейтенант. – Перевёл наш дорогой Василий Андреевич Жуковский. Как будете в Петербурге, я вас с ним познакомлю!

– Буду рад узнать побольше интересных людей, – с восторгом сказал Фредерик. – А так же и угостить вас в благодарность за такое гостеприимство. А что за общество, в котором вы состоите, как я слышал. Нечто занимательное?

– Не откажусь от угощения, – улыбался довольный лейтенант. – А про общество... Боюсь, мой друг, сие собрание будет не для вас. Изменить что нам, может, вряд ли удастся. Я не так позитивен, как многие там,... однако надежду не теряю. – Надеюсь, кровавой бойни не будет, – постарался пошутить Фредерик, но его собеседник всё понимал: – Мы пытаемся такого не допустить, но как знать, как всё обернётся. Не все так спокойны, и не каждый хочет мирно действовать. Взгляды у каждого свои да рвения... Поживём, увидим! Вдруг почувствовав, как что-то внутри с тревогой сжалось, Фредерик коснулся груди, на которой под одеждой висел тот самый медальон, подаренный в Египте Летисией. Вспомнив вдруг и про свёрток, он задумался обо всём: зачем революции, зачем деньги, почему он этот свёрток и медальон так до сих пор хранит, не выбросив, не уничтожив, как хотелось бы... Отвлёкшийся вновь на другие беседы, на течение повторяющихся дней, Фредерик вновь позабыл о «подарках». Вспоминал он часто лишь о том, как когда-то уже был в России, как встречал друзей отца и видел чистую, настоящую любовь, о которой стал сразу мечтать и сам**. Только понимая, что не каждому судьба уготовила подобную благодать, Фредерик всё же отказался от идеи кинуться на поиски какой любви. Желание посетить Россию у него не наблюдалось довольно долго, пока путешествовал и видел иные страны до этого самого момента. Теперь же Фредерик вновь находился среди русских, и те очаровали, разбудили желание познакомиться с этой страной ближе... Несмотря на предчувствия неизбежности того, что революционные настроения захватили и мир, и души людей, он ждал новой встречи с Россией. Пролетевшее время радовало всё больше и больше. Показавшийся Кронштадт приветствовал выстрелами и флагами кораблей.

Сразу видна была жизнь,