После развода. Отголоски любви - Катя Лебедева

Ледяная волна страха и горького осознания прокатывается по спине. Распоряжение начальства. Константин. Он уже все предусмотрел, перекрыл все возможные пути к отступлению. Его «помощь» оказалась капканом, из которого я не могу вырваться.

— Вы не имеете права не отдать мне заявления! Я требую его вернуть! Немедленно!

Следователь тяжело вздыхает, устало трет переносицу, явно не в восторге от разрастающегося скандала в его кабинете.

— Хорошо. Успокойтесь, пожалуйста. Подождите здесь минуту. Я сейчас узнаю, возможно ли это.

Он выходит из кабинета, оставляя меня одну в давящей, гнетущей тишине. Обхватываю себя руками, пытаясь сдержать дрожь. Каждый тик настенных часов, каждая проходящая минута означают, что Злата все дальше от меня, все глубже в паутине лжи, сплетенной ее отцом и бабушкой, все прочнее верит в то, что я ее враг.

Через несколько минут, показавшихся вечностью, следователь возвращается. Его лицо — невозмутимая маска.

— Пойдемте со мной, — зовет меня следователь и ведет меня по длинному, безликому, серому коридору в другой, более просторный и строгий кабинет.

За массивным дубовым столом сидит тот самый, друг Константина, что помог нам. Андрей смотрит на меня внимательным взглядом, в котором читается не столько интерес, сколько возмущение от моей наглости.

— Садитесь, пожалуйста, Мила Александровна, — он указывает на стул напротив. — Мне доложили, что у вас возникли серьезные сомнения насчет вашего заявления? Хотите его отозвать?

— Да. Точно. Мне нужно его забрать. Прямо сейчас. Это очень срочно, — киваю, с трудом подбирая слова.

— Можете объяснить, чем вызвана такая резкая перемена в решении? — спрашивает, сложив руки на столе в замок. — Совсем недавно вы были полны решимости и, я бы сказал, праведного гнева. Вы были тверды в своих намерениях. Что-то случилось? Вам угрожают? Давят на вас? П

Сердце уходит в пятки, в груди все сжимается. СЯ не могу сказать правду и выложить все. Я не могу рассказать про похищение дочери, про шантаж свекрови. Я не могу рисковать. Не могу потерять Злату навсегда.

— Нет… — шепчу, опуская глаза, чтобы скрыть страх. — Мне не угрожали. Никто на меня не давил. Я просто… я не могу сказать почему. Просто поверьте мне на слово, я должна забрать это заявление.

Он молча, не отрываясь, смотрит на меня несколько секунд, о чем-то думает, что-то решает.

— Понимаете, Мила Александровна, я тоже нахожусь в непростой ситуации. Я не могу просто так взять и закрыть дело, потому что вы передумали, не объяснив причин. Тем более, что лично мне поручил разобраться в этом деле ваш начальник, Константин Сергеевич Раевский, и по совместительству мой хороший друг, помочь которому для меня дело чести.

От его слов становится невыносимо на душе. Костя, какой же он вездесущий. Его «забота» играет против меня. Он решил, что знает, как лучше для меня, и теперь его воля значит больше моего отчаяния. Это несправедливо.

— Он был очень обеспокоен вашей ситуацией, вашей безопасностью и настоятельно, очень настоятельно просил довести расследование до конца, чтобы оградить вас от дальнейших посягательств бывшего мужа. Я дал ему слово как друг и как профессионал. И я не могу его нарушить просто потому, что у вас изменилось настроение.

— Вы ничего не понимаете! — вырывается у меня, и голос, к моему ужасу, предательски дрожит. — Я должна его забрать! Сейчас же!

— Успокойтесь, пожалуйста, — продолжает говорить слишком спокойно, чем неимоверно бесит. — Криками и истерикой мы ничего не решим. Я вижу, что вы в стрессе. Вот что могу вам предложить: я сейчас позвоню Константину, и, если он скажет, что вы можете забрать заявление, я это сделаю. Без его согласия, не могу.

Позвонить Косте? Придется, выбора нет. Они спелись и плевать им на закон, главное слово друг другу сдержать. Только свекровь с бывшим мужем тоже умеют держать слово.

Закрываю глаза, делаю глубокий, прерывистый, почти судорожный вдох, и киваю, не в силах вымолвить ни слова.

— Звоните, — все же выдавливаю из себя одно слово. Больше не могу.

— Хорошо, — говорит прокурор, уже набирая номер на телефоне. Гудки звучат оглушительно громко в звенящей, напряженной тишине кабинета. — Звоним.

Глава 26

Мила

Гудки в телефонной трубке звучат как похоронный марш. Каждый последующий гудок кажется громче и назойливее предыдущего, усугубляя и без того невыносимую головную боль.

Я сижу, сгорбившись на стуле, и смотрю на свои дрожащие руки, не в силах поднять взгляд на прокурора.

Но вместо бесконечных гудков в коридоре раздаются быстрые, уверенные, знакомые шаги, и через секунду в кабинет, не постучав, входит сам Константин, которого похоже Андрей вызвал еще в тот момент, когда меня только вели в этот кабинет.

— Андрей, что случилось?

— Костя, у нас тут форс-мажор, — начинает прокурор, сбрасывая вызов. — Я не смогу выполнить твою просьбу, потому что Мила Александровна настаивает на отзыве своего заявления. И, что самое интересное отказывается объяснять причины своего решения.

Константин медленно поворачивается ко мне, и мне становится не по себе.

— Мила, — начинает спокойно и уверенно, явно желая докопаться до сути. — Что произошло? Ты ведь была готова идти до конца.

Да что вам всем так важно узнать почему передумала. Это ведь мое право!

Как же хочется кричать от отчаяния, от того, как они надоели со своими заботами и участием. Недавно мне было это приятно, но слабость стоила мне дочери.

— Так надо, — выдавливаю из себя безнадежно и устало. — Просто так надо. И все. Не спрашивай и о чем, хорошо? Не заставляй меня ничего объяснять. Просто дай мне забрать заявление, и пусть все закончится.

Он молчит несколько секунд, смотря на меня так пристально, что я каждой клеточкой тела чувствую его взгляд. Правда чувствую.

— Нет, Мила, так дело не пойдет, — отвечает твердо, но без злости или раздражения. — Я не ребенок, которого можно водить за нос и который будет выполнять капризы, не задавая вопросов. И ты, я знаю, не из тех, кто отступает просто так. С тобой что-то случилось. Что-то серьезное. И я хочу знать что. Говори.

Его настойчивость, эта уверенность в своем праве знать и решать, обламывает последние жалкие барьеры. Что мне остается? Лгать ему, выдумывать что-то? Он раскусит любую ложь за секунду, уверена.

— Они забрали Злату, — начинаю говорить и тут же плачу. Меня прорывает мгновенно. — Саша и его мать. Злата теперь у них. Они сказали мне, что пока я не заберу это чертово заявление, они не отдадут мне