Бамбалейло! - Галина Шатен
И чего она приперлась? Ко мне? Я ей что, скорая помощь? У меня вообще, что ни день — то один гость другого лучше. Вот жила я себе спокойной и размеренной жизнью, а потом — бац! — и сразу как-то попала в сумасшедший водоворот, который крутит, не останавливаясь.
П а м а гите.
Капец какой-то.
Оглядываю оставшиеся голые стены. Но я не хочу клеить. Я хочу курить. Где эта чёртова сигарета?
Сигарета так и лежит под зеркалом в коридоре. Ради интереса смотрю в глазок. Ну, обалдеть. Она сидит на чемодане и смотрит в пол. Картина маслом — не ждали, а мы приперлись. Ну пусть сидит. Если думает, что меня легко сломить, надавив на жалость — пусть выкусит. Я не буду её слушать. Потому что мне — все равно! Ещё ей помощь мою подавай. Наглость просто высшая степень.
Открываю окно на кухне и сажусь на подоконник полубоком. Обожаю эти старые квартиры за их широкий подоконник. Закуриваю от спички. Проклятый Митя. Из-за него снова втянусь и курить стану. А от этого кожа портится. Ещё старше стану выглядеть. И перестану ему нравиться.
Чёрт.
Но как же хорошо.
Ещё одна затяжка — и я успокоюсь. Да-да, вот сейчас.
Меня не волнует беременная, молодая и очень красивая любовница моего мужа. Во мне нет ни любви, ни тоски, ни жалости. Прям как у Саши Белого… Блин, могу поспорить, эта девка ни черта не поймёт — ни цитаты, ни кто такой Белый.
Тушу окурок о железный карниз снаружи окна. Затем иду в коридор и смотрю в глазок.
Вот же чёрт! Она не поменяла позы, вообще не двинулась, как соляная статуя.
А мне неожиданно кажется, что пол какой-то грязный и нужно срочно его помыть. А также протереть везде пыль. Грязной посуды, к сожалению, как таковой, нет.
Снова смотрю в глазок. Ну и чего она тут уселась?
Нет, Оксанчик, тебя это не волнует. Это её ребёнок. И её ответственность. И вообще ты — жертва . Да. Ты — жертва. Это из-за неё всё полетело в тартарары. А в тебе нет ни тоски, ни любви, ни…
Вот чёрт!
Раздражённо щёлкаю замок и открываю дверь. Девушка поднимает голову. Эти голубые глаза, полные отчаяния, меня не трогают. Не-а. Вообще.
Нет-нет-нет.
— Сколько тебе лет? — спрашиваю строго.
— Восемнадцать.
Вот же твою мать! Моему ребёнку могло быть почти столько же. Сейчас. Моему. И ребёнку Лёни. А он трахнул девчонку. Просто трахнул. И, судя по всему, не один раз.
— И как тебя зовут?
— Вероника.
— Ну, Вероника, — выхожу и облокачиваюсь спиной о косяк своей двери, — что ты от меня хочешь?
— Мне больше некуда идти… я ушла из общежития… он обещал, что… будет хорошо… он говорил… — всхлип, и она обнимает живот, — они хотят его забрать… Я подслушала разговор… но я… я не отдам! Он — мой!
Выдыхаю, поднимая глаза к потолку.
О — ужас! В углу огромная паутина с огромным пауком. Какой ужасный монстр. Точно. Анель. Во веки и отныне. Да, именно сейчас нужно думать именно об этом. О пауке.
— Я не знала, что Леонид женат… Честно! — Вероника вновь вскидывает на меня глаза. — Я узнала намного позже, чем… вот, — снова касается живота. — И… мне просто некуда пойти…
— И ты решила прийти ко мне?
— Больше некуда. А вы ведь его ненавидите… Пожалуйста. Помогите. Мне нужно перекантоваться всего неделю… я всё, что угодно, умею: убираться, стирать, мыть полы — что хотите. Хорошо шью. Я буду тихая и незаметная.
— А потом что же? — переваривая информацию и поражаясь абсурдности ситуации, спрашиваю. Наверное, если завтра позвонят в дверь, я открою — и там будут зелёные человечки, и сообщат, что забирают меня для опытов, я просто попрошу их подождать, пока соберу вещи. Моё удивление иссякло.
— Что?
— Да. Через неделю что? Лёня такой же родитель, как и ты. Он имеет законное право на… — киваю на её живот.
Испуганно таращится на меня, будто это я сейчас собираюсь у неё отобрать живот.
— Мой дядя… он приедет… Он разберётся.
— А дядя кто?
— Он… эм… он дядя Тарас.
— Бульба, что ли? — невесело хмыкаю. — Боже ж мой. И что, у тебя друзей совсем нет? Или ещё кого?
— У меня никого нет, только дядя. А он сейчас далеко. А друзья… ну, они все живут с родителями… или так же в общаге. Простите, правда. Я понимаю, что вы меня ненавидите… Но я… честно, если бы я про вас знала, я бы никогда. Клянусь! Я… не знала про вас. Только когда забеременела, Леонид… он мне сказал, что женат и что не может от вас уйти, потому что вы болеете. А любит меня…
И я не специально, правда. Я случайно. Я учиться хотела. Но…
Моя челюсть вновь стремится к земле. Но я умело удерживаю её и даже мысленно себя хвалю за сдержанность. Ну просто мой Лёня? Лёня наплёл такое? Клянусь, я жила с незнакомцем. Как я могла не замечать лжеца рядом?
Это просто уже сверх меры. У каждого человека она есть. Моя уже горит на красной кнопке «СТОП».
Её рассказ сбивчивый, нервный. И хоть суть ясна, у меня ещё остаются вопросы. Но… постой-ка. Я же не думаю серьёзно её впустить в дом? Вдруг она ночью меня прирежет ножом? Оглядываю девушку. У Лёни, как я понимаю, один типаж. Надо всё-таки с ним встретиться и дать хорошо в черепушку.
Мои мысли прерывает хлопнувшая подъездная дверь и цокот спешных каблуков, поднимающихся по лестнице.
Вероника оборачивается и резко встаёт, отойдя два шага ко мне.
Анель.
Да. Вот. Я совершенно не удивлена.
Свекровь смотрит на меня. Я — на нее. Потом Анель смотрит на Веронику, а я по-прежнему на Анель.
— Поехали домой, Ника, — говорит, — что ты тут вообще делаешь? Сорвалась