Оттенок ночи - Кэтрин Диан

Лука считал, что со стороны Ордена было неаккуратно сохранять эти адреса двадцать лет спустя после того, как он проделал свой кровавый путь к свободе. Это означало либо пренебрежение к нему, что раздражало, либо доверие, что беспокоило гораздо больше. Был ли Яннек настолько уверен в том, что Лука никогда не предаст Орден, даже после того, как они рассорились?

«Только дурак думает, что можно покинуть Орден».

Чёрт бы его подрал, но в этом имелась доля правды.

Слишком много лет верности. Можно ненавидеть что-то и всё равно чувствовать себя обязанным этому.

И, конечно, ещё была она.

Никогда, ни за что Лука не сделал бы ничего, что подвергло бы её риску.

Не имело значения, что она плюнула в него, отвергла его, разрушила его жизнь.

Не имело значения, что на его рёбрах всё ещё виднелся шрам от её клинка.

Все — Кир, остальные члены Тиши, даже мать Луки — считали, что он был холодным и отстранённым из-за выучки Ордена. Конечно, кое-что из этого пошло оттуда. Способность быть таким появилась у него именно оттуда.

Но это не настоящая причина.

Никто никогда не догадывался об истине, и спасибо за это Идайосу.

Это правда, на которую Лука не позволял себе смотреть. Он игнорировал это, отключался от этого факта.

Он должен был.

Какой бы ни была причина, по которой Яннек сохранил старые конспиративные квартиры, сейчас это сыграло на руку Луке. В противном случае было бы чрезвычайно сложно вычислить ассасина, который находился в городе.

Но выяснить местоположение ассасина было недостаточно. Луке нужно знать, почему Орден оказался в городе. И почему за ним следили прошлой ночью.

Зайти и застать засранца врасплох было заманчивой идеей. Это стало бы небольшой расплатой за прошлую ночь. Но Лука узнает больше, если будет следить за ним, а не окажет давление, даже такое, к которому его приучали с детства. Каждого ассасина Ордена учили причинять боль и терпеть её.

Лука дышал, борясь с дрожью, пока она не утихла. Он делал небольшие движения, чтобы размять затёкшие суставы. Он знал, что это может случиться — долгие часы, усиливающееся обморожение — но ему пришлось одеться так, чтобы не выделяться в тех местах, куда мог привести его убийца.

Орден был паразитом, который питался гнилым подбрюшьем вампирского мира. Хотя организация базировалась в Новом Орлеане, их контракты распространялись повсюду — но всегда в преступном мире, где они могли наживаться на мелких войнах жадных и кровожадных вампиров-преступников. Это всегда были секс-клубы и бары, а также бои с высокими ставками.

Вот почему Лука отмораживал себе задницу в костюме, вместо того чтобы надеть тактическое снаряжение. По правде говоря, ему нравился этот костюм, с его сдержанной элегантностью и искусным пошивом, но не для засады же.

Если бы Лука не увидел свет в конспиративной квартире прошлой ночью, он бы засомневался, в нужном ли он месте. Но вчера на рассвете в комнате никого не было, и он добрался сюда ещё до захода солнца. Ассасин явно не торопился.

Конечно, для подземного мира время было ещё раннее.

Когда из закрытого на ночь гастронома появилась фигура в длинном пальто с капюшоном, Лука поправил себя. Ассасин явно не торопилась.

У него ёкнуло сердце. Естественно, бл*дь. Потому что, конечно же, это сразу заставило его подумать о Талии.

Но это не Талия, потому что Яннек никогда бы не отправил её сюда. Только не в один город с Лукой.

Из-за пальто установить личность было невозможно. По одному лишь среднему росту ничего не определишь, и это было всё, что Лука мог разглядеть из-за объёмного пальто. Ну и туфли на каблуках. По крайней мере, каблуки означали, что она за рулём. Легче преследовать автомобиль, чем другого вампира, переносящегося призраком.

Лука поднялся с корточек, благодаря Идайоса за то, что он правильно угадал с гардеробом. Если бы он три часа отмораживал здесь свою задницу в костюме и модельных туфлях только для того, чтобы его добыча появилась в кожаных штанах и ботинках, он был бы ещё более раздражительным, чем Ронан, после того как Рис сожрал его еду.

Лука метнулся к пожарной лестнице и спустился вниз, его выучка спасла его от неловкости из-за онемевших конечностей. Можно научиться пользоваться ногами, даже если ты их не чувствуешь.

Женщина, скорее всего, почувствовала бы чьё-то присутствие, но Лука всегда был самым быстрым, тихим и смертоносным в Ордене. Яннек требовал этого.

Лука проследил за ассасином до ожидающего её серебристого М5. Он вроде как ненавидел это. Он также ездил на М5, хотя и чёрном, и ему не нравилось видеть параллель. Даже в таких мелочах Орден повлиял на его мышление сильнее, чем он хотел признать.

Двигатель заурчал, оживая, и на мгновение вспыхнули стоп-сигналы, после чего M5 плавно отъехал от обочины.

Лука следовал за ней по городу, не удивляясь, что его привели в Красный район, не удивляясь, что оказался на территории Цезаря Мазая, не удивляясь, когда женщина заехала на парковку «Рэкка», личного клуба криминального авторитета. Мазай был именно тем грязным ублюдком-убийцей, который нанял бы Орден.

Женская лодыжка и красный ремешок туфли — вот и всё, что увидел Лука, когда она выскользнула из M5, не снимая капюшона. Когда она подошла к стальным дверям и была встречена вышибалой, она опустила капюшон, но свет, льющийся изнутри, превратил её в неразличимый силуэт.

Лука подождал несколько минут, пока другие посетители не вошли в двери. Ему не нужно было, чтобы кто-то знал, что он следит за женщиной, и уж тем более не нужно, чтобы знала она сама.

Когда Лука подошёл к двери, у него не оставалось другого выбора, кроме как позволить камере запечатлеть его лицо, а 135-килограммовому вышибале оглядеть его с головы до ног, прежде чем кивнуть на вход. Кир не сумел бы попасть внутрь, не будучи узнанным, но Лука мог войти в клуб, не заставив никого насторожиться. Поскольку «Рэкк» был легальным прикрытием для незаконных предприятий Цезаря, многие посетители даже не осознавали, в чьём заведении они находятся. Это место славилось своими устрицами и джином.

Приглушённый свет, музыка в стиле блюз и ароматы дорогого одеколона создавали знакомую атмосферу. Деньги. Власть. Уверенность.

Работа Луки в Тиши иногда приводила его в подобные места, и он всегда ненавидел их за то,