Когда родилась Луна - Сара А. Паркер

― Ты чертовски безумен, ― шиплю я, сталкиваясь спиной с луной.

― Правда? ― Он нависает надо мной, как скальный выступ, сверля меня взглядом, который высасывает весь кислород из моих легких. ― Потому что я знал женщину, которая погибла. Трагически. Чье безжизненное тело унесла в небо обожающая тварь с моим вырванным сердцем в своем гребаном кулаке, ― хрипит он, поднимая руку, сжатую в кулак, и потрясая ею перед моим лицом. ― Ее звали Эллюин, и она смеялась вместе с ветром, плакала с дождем. Она гневалась вместе с огнем и рычала вместе с землей. Ее сердце билось синхронно с…

― Хватит.

Он рычит, и раздается щелчок. Он произносит слово, которое я не слышу из-за своего бешеного пульса, и пламя оживает в его руке.

Мое тело замирает, парализованное обжигающим зрелищем. В окружающей нас пещере царит глубокая, почти осязаемая тишина. Тишина, которая, кажется, исходит… изнутри.

Меня.

Как будто я поглощаю звук. Впитываю его.

Каан подносит пламя так близко к моему лицу, что я уверена, он вот-вот проведет им по моей коже, и я начинаю осознавать, что что-то внутри меня наблюдает за происходящим.

Прислушивается.

― Посмотри мне в глаза, Лунный свет, прямо в душу, и скажи, что ты не слышишь шипящих криков этого огня. Посмотри мне в глаза, отточи эти слова и не моргай, когда будешь вонзать их в мое сердце.

Я изо всех сил пытаюсь собраться с духом, чтобы сказать ему именно это. Что его пламя не кричит, не шипит и не плюется. Это всего лишь пламя, и оно делает только одно.

Оно обжигает.

― Погаси свое пламя, сир. Или я уничтожу тебя, ― рычу я с беспощадной уверенностью, осознавая, что моя Иная находится на грани того, чтобы вырваться на свободу. Я могу быть категорически против причинения вреда этому мужчине, но я не могу отвечать за… нее.

― Это обещание.

Между его замерзшими бровями пролегает морщина.

Он отдергивает руку и сжимает ее в кулак, от чего на меня обрушивается холодный поток облегчения.

― Кто причинил тебе боль?

― Мне не причиняют боль, король Пекла. Меня закаляют. И нет ― твое ручное пламя не пело мне. Ни капельки. Иначе я бы вывела его в коридор и приказала покончить с собой в луже.

Он хмурится еще сильнее, его рука поднимается, словно для того, чтобы коснуться моей щеки. Как будто он хочет прикоснуться ко мне, но боится, что я могу ее отрезать.

― Не лги мне, Лунный свет. Лги всему миру, но, пожалуйста, не лги мне.

― Перестань говорить со мной так, будто ты меня знаешь. Ты не знаешь. Даже если я и упала с твоей драгоценной луной, я ничего тебе не должна.

Эллюин мертва.

― Остановись.

Его слова приказывают. Его глаза умоляют.

Все это отскакивает от моей брони, как стрелы, которые я ловлю и вонзаю ему между ребер.

― Спасая мою жизнь, утаскивая меня в свое большое, прекрасное королевство, где все тебя чертовски любят, ты не сможешь воскресить ее. Я не твоя и никогда не буду.

Он отступает назад, оставляя меня распростертой на застывшем крыле Слатры. Позволяя мне впервые вздохнуть полной грудью с тех пор, как мы столкнулись.

Не обращая внимания на неприкрытую боль в его глазах, я устремляюсь к лестнице, ни разу не оглянувшись через плечо, каждый шаг наверх уводит меня все дальше от уютного гнездышка прохлады.

Я игнорирую тоскливое чувство, которое пытается заставить меня обернуться. Перелезть через сложенное крыло, свернуться в углублении и заснуть в каменных объятиях дракона.

Больше всего я игнорирую ощущение, что каждый шаг наверх ― это еще один шаг, отдаляющий меня от истины.

Вместо этого я избавляюсь от мимолетных проявлений привязанности и любопытства, сворачиваю их в сверток, затем привязываю к камню и обнаруживаю, что мое внутреннее озеро уже растаяло у берега. Во льду образовалась удобная прорубь, и мне легко выбросить очередное воспоминание.

Я мало во что верю, но знаю, что с неизвестным нужно обращаться осторожно ― как с драконом. Не приближайся к ним, и они не нападут. Вы можете существовать в гармонии целую вечность, если никто не будет делать резких движений.

Попытаетесь забраться им на спину или украсть яйца? Что ж.

Скорее всего, вы умрете.

Так уж случилось, что мне нравится жить в полном забвении. Это одиноко, но одиноким нечего терять.

Меня это вполне устраивает.

ГЛАВА 56

Я вырываюсь из тоннеля навстречу яростному ветру. Проскочив мимо низкого свода из больших круглых листьев, я устремляюсь к двери в покои Каана.

― Я знала, что не должна была идти за ним, ― бормочу я себе под нос. Когда это было хорошей идеей идти за кем-то в темный тоннель со словами «это здесь, внизу»?

― Идиотка, ― выкрикиваю я, вбивая это слово в мозг, как гвоздь, который, очевидно, расшатался и привел меня в пещеру с покойным мунплюмом, который, по его мнению, был моим. Тот самый мунплюм, который изображен на его спине, ― осознание этого грозит пронзить мое сердце насквозь, оставляя меня с еще одним свертком, который мне придется выбросить в ледяную пустоту.

Зарычав, я бью себя по лицу. Сильно.

Идиотка, идиотка, идиотка.

Я проношусь через гостиную, хватаю свою сумку, и, откинув клапан, направляюсь к книжной полке, чтобы стащить несколько лезвий из драконьей чешуи и парочку железных, потому что, несмотря на проблемы с мозговой деятельностью, я невероятно сообразительна.

Я уже почти у двери, когда Каан преграждает мне путь. Как будто сам Райган только что перекрыл мне выход с нутром, полным пламени, и огнем в глазах.

― Уйди с дороги, ― рычу я, окидывая взглядом его по-звериному красивые черты, застывшие в каменной хмурости.

Он хватает меня за руку и вкладывает в ладонь небольшую кожаную сумку, в которой, как я подозреваю, находится значительное количество золота.

― Кровавый камень, ― говорит он. ― Он понадобится тебе, когда ты пересечешь границу.

― О…

Предусмотрительно.

Он обнимает мое лицо ладонями, заставляя меня замереть. Притягивает меня так близко, что наши носы соприкасаются, а его прерывистый вздох ― слишком желанное тепло на моей коже.

― Гонись за смертью, Эллюин Рейв.

Судорожный стон пронзает мое горло, словно лезвие, ― острые края проникают глубоко.

Эллюин