Когда родилась Луна - Сара А. Паркер

― Проведи свою жизнь в одиночестве, вечно задаваясь вопросом, почему ты кричишь во сне. Призывая того самого мунплюма, которого я последние двадцать три фазы собирал по кусочкам, надеясь, что это принесет твоему духу покой. И все потому, что ты так чертовски любила этого зверя, ― произносит он, качая головой, ― я знал, что тебе будет больно, когда ты узнаешь, что она разбросана по всему миру после того, как падальщики разорили зону ее падения.

― Я…

Мои слова замирают на кончике языка, когда он берет мою руку и подносит ее к своему сердцу, проводя подушечкой большого пальца взадвперед по расцарапанной коже сбоку от моего ногтя.

Его взгляд умоляет, а голос наполнен невыносимой печалью, слишком тяжелой, чтобы ее вынести:

― Гонись за смертью, Лунный свет. И я молюсь, чтобы твоя жажда крови принесла тебе то же чувство покоя, которое я испытываю, просто зная, что ты существуешь.

Он целует меня в висок, так быстро и легко, что я едва замечаю это, и уходит. Пока он не исчезает в тени соседней комнаты, ― призрак его поцелуя все еще остается на моей покрытой мурашками коже.

На мгновение я задумываюсь о том, чтобы броситься за ним. Спросить, была ли у Эллюин фамилия Рейв, если вдруг когда-нибудь мне захочется откинуть завесу со своего прошлого, которое, несомненно, сгорит, как и все остальное.

Я поднимаю руку. Дотрагиваюсь до виска.

Отдергиваю руку.

Нет.

Зарычав, я сжимаю в руке сумку с кровавым камнем и выбегаю в открытую дверь, надеясь, что вольер еще не закрылся на время сна. Что молтенмау уже оседлан и ждет меня, готовый к быстрому бегству из этого прекрасного, завораживающего места, где слишком много черных дыр, чтобы их вынести.

И только когда я иду по скалистому берегу Лоффа к западной оконечности бухты, куда меня тянуло с самого приезда ― городской вольер остается у меня за спиной, ― я понимаю, что пока не собираюсь уезжать…

Еще одно чужеродное побуждение, которое, без сомнения, укусит меня за задницу.

ГЛАВА 57

Прошло некоторое время с момента моей последней записи. Мое внимание занято… кое-чем другим. Я запуталась в паутине замешательства. Только так я могу описать чувство в своей груди.

После первого урока боя с Вейей под суровыми лучами Домма ― что, кстати, оказалось далеко не так просто, как я думала ― я шла по залам Имперской Цитадели ― тело болело, пахло припарками от солнца, которые она всегда наносила на меня прежде, чем я выходила на улицу. Я подошла к решетчатой двери, ведущей в вольер Слатры. Только она была закрыта.

Заперта.

Возле двери сидел мужчина, которого, как я теперь знаю, зовут Каан Вейгор ― старший сын короля, совсем недавно вернувшийся с Болтанских равнин, чтобы присматривать за Доммом, пока его Пах помогает Тироту закрепиться в Аритии.

Я увидела его впервые с тех пор, как он бросил меня в ванну, а потом удрал, предоставив Вейе сомнительное удовольствие отмыть меня.

Он сидел на земле, а на коленях у него лежал красивый струнный инструмент, вырезанный, судя по всему, из янтарного дерева. Такой глубокий, красноватый оттенок, словно застарелая кровь. Он извлекал простую мелодию из трех толстых струн, его пальцы двигались так изящно, что мне казалось, будто они перебирают струны моего разбитого сердца.

Он не смотрел на меня, но инструкции были понятны по ключу рядом с ним. А также по огромной миске с красным рагу и куску хлеба, лежащему на подносе на полу в другом конце зала.

Я бросилась к ключу, но он схватил меня за руку, причем хватка его была такой сильной, что я сразу поняла, как легко он может переломать мне кости.

Он велел мне сначала поесть.

Во-первых ― кто так делает?

Во-вторых, ― я ем по настроению, как и Маха. От этой штуки на голове меня тошнит девяносто процентов времени. Это не способствует аппетиту.

Я не стала говорить об этом Каану Вейгору. У него был такой взгляд, будто это не имело значения. Правила бы не изменились. И технически, пока его Паха здесь нет, я живу под крышей Каана.

По правилам Каана.

Какая чушь.

Взбешенная, но сгорая от желания вернуться к Слатре, я сделала, как он просил, ― проглотила рагу так быстро, что поняла, что оно слишком жирное и острое, только когда было уже слишком поздно, и в моем бурчащем нутре загорелось маленькое солнце. Я добежала до уборной как раз вовремя, чтобы мой желудок вывернуло наизнанку. По крайней мере, так мне показалось.

Когда я вернулась, дверь была не заперта.

Каан ушел.

На следующий день он снова был там, но на этот раз с гораздо меньшей порцией гораздо более нежного рагу, которое почти напомнило мне о доме своими нотками луковицы джамплина и морозного фрукта. Еще было молоко, которое избавило мой рот и живот от лишних специй.

С тех пор каждый сон проходит по одной и той же странной схеме. Я сижу в его давящем присутствии и набиваю живот едой, которая наполняет меня силами.

Мы не разговариваем. Он просто играет, пока я ем и зарабатываю ключ, который отпирает вольер Слатры. Потом я ухожу, и его аккорды преследуют меня, когда я прижимаюсь к хвосту Слатры и засыпаю, убаюканная его баритоном…

Я не понимаю, что он делает. Зачем он это делает.

Не понимаю, почему я начинаю ждать этого с нетерпением.

ГЛАВА 58

Солнечные лучи бьют мне в лицо, когда я поднимаюсь по неровной лестнице, вырубленной в склоне горы, моя тяжелая кожаная сумка бьется о ноги при каждом шаге. Аврора еще не взошла, город спит, воздух влажный после ливня.

Объективно, мне следует подождать несколько циклов, прежде чем отправляться в Аритию на поиски дневника Эллюин. Подготовиться к долгому путешествию. Но у меня терпение как у саберсайта и вдвое больше энергии, чтобы выдержать бессонный сон, полный беспокойных мыслей и такого зуда в ногах, что в конце концов я сдалась и собрала сумку.

Тропинка уходит влево, а затем переходит в широкую каменную площадку, на которой расположены несколько крупных нор. Подобно ячейкам пчелиного улья, вольер устроен в склоне горы и содержит двести двадцать семь отверстий самых разных форм и размеров.

Одни саберсайты предпочитают прятаться в глубине горы, другие ― нет. Одним нравится свободное пространство, другим ― тесное и уютное, чтобы они могли