Личный маг для Наследника. Эхо погибшей цивилизации - Дарья Верескова

Даниэла из клана Фэйрвейн.

Я проснулась от мерного, успокаивающего покачивания и резко открыла глаза, сев и тяжело дыша. В груди ворочалось тяжёлое чувство, пока я пыталась вспомнить последние события.

Орин!

Он с Дравнором, в безопасности… наверное. Но что, если Дув и Тронд сообщат окружающим, что у меня магия огня? Нет, никто не знает, что Хальдан и Даниэла — это один человек.

Разве что Гарвин Дрейгорн… он всё ещё мог быть жив.

Я осмотрелась — вокруг было темно, и каким-то образом я лежала буквально на перинах. При этом мерное укачивание означало, что я оказалась на телеге, хотя совершенно не помнила, кто и как донёс меня сюда.

Прислушалась к огням вокруг — ничего.

Магия всё ещё была на нуле, но, по крайней мере, я очнулась, хоть и чувствовала себя полностью выгоревшей.

Я помнила безумие, которое испытывала, будто бы всего несколько минут назад. Как мне хотелось сжечь Райлена, дать ему почувствовать хотя бы каплю той боли, что я испытала, когда узнала, что потеряла родителей. Когда вынуждена была рассказать об этом Орину и убедить его, что именно я, а не он, должна отправиться мстить за нашу семью.

Рей говорил мне что-то тогда, во время битвы. Кажется, что он этого не делал, но, честно говоря, я тогда не слышала ни его, ни кого-либо ещё. Мне казалось, что огонь стал моей кровью — он гудел в ушах, наполнял тело адреналином, рвался наружу.

Единственное, что я тогда хорошо уловила: «Ты умерла, Дани! Я видел твоё тело».

А это значило, что Райлен помнил меня. Никогда не забывал. И вся история с потерей памяти, скорее всего, была придумана лишь для того, чтобы отвадить остальных от попыток воспользоваться его прошлым.

Будто почувствовав, что я проснулась, Райлен тут же оказался рядом. Самодельный полог из шкур и тканей, установленный над телегой, приоткрылся, ослепляя меня дневным светом, и в открывшемся проёме показалась его лохматая голова.

Моим первым порывом было атаковать его, и я тут же рванулась вперёд, резко, не думая, целясь в шею.

Но не дотянулась — жёсткая рука перехватила моё запястье, а затем и второе, всё той же ладонью. Рей не делал ничего дальше — просто держал меня и смотрел. Я едва могла разглядеть его лицо из-за разницы между темнотой внутри, под пологом, и ярким светом снаружи.

— Дани, — прошептал он, и, хотя я не видела его выражения, почти физически чувствовала, как взгляд мужчины ощупывал меня. Он казался плотным, осязаемым, как и небольшое пространство между нами.

Я попыталась вырвать руку — удалось. Вновь потянулась к его горлу, но Рей неожиданно запрыгнул в телегу, под полог, ко мне, снова перехватывая руку и прижимая к себе.

Мне показалось, что я не могла даже дышать. Лицом оказалась вплотную к его шее, а нога, которую я пыталась вскинуть для удара, застряла под тяжёлой шкурой, а теперь и вовсе оказалась придавлена его коленом.

— Я не причиню тебе вреда. Просто полежи так, пожалуйста, — его голос, несмотря на просящие слова, звучал решительно, бескомпромиссно. — Я думал, что ты умерла… все эти годы…

— Мои родители, — прорычала я, упираясь руками в его грудь. Кулаки оставались сжаты вместе — он всё ещё держал мои запястья одной рукой.

— Я не убивал их, Дани. К моменту, когда хольд Ове оказался там, твой отец уже был мёртв, а мать сбежала, испугавшись гнева ярла Гудруна.

— Врёшь! — я дёрнулась, но Райлен сжал хватку сильнее, почти накрывая меня, придавливая плечом. — Отпусти!

— Не отпущу, пока не выслушаешь меня, Дани. Пожалуйста. Я не хочу причинять тебе боль. Дай мне хотя бы несколько минут…

Свободной рукой, той, что не сжимала мои запястья, он провёл по моему плечу — осторожно, почти нежно. Как будто успокаивал напуганное животное. Но эта его ласка взбесила меня ещё сильнее.

— Я была там! Я видела деревню! Соседка сказала мне…

— Конечно сказала. Потому что они уже знали, насколько ты была важна для меня. И боялись моего гнева. И твоего тоже. Ярл Гудрун убил твоего отца в случайной пьяной потасовке за недели до твоего приезда, Дани!

— Тогда как деревня оказалась уничтоженной?! В Тулле не осталось ни единого здания!

— Я думаю, кто-то сообщил им, что ты теперь мой личный маг. Моя… личная рабыня, — Он запнулся, произнося это, но затем продолжил, почти со злостью. — И Гудрун понял, что я буду в ярости, когда доберусь до них. Поэтому он присягнул на верность, считая, что, будучи моим вассалом, сможет избежать расплаты. Он послал гонцов, клянясь в преданности, и я отправил своего хольда с небольшим отрядом…

— Деревня была разрушена!

— Да. Я не знаю, какие конфликты были в твоём клане, но ваш ярл обещал своему племяннику, что клан никогда не станет вассальным. И эта позиция имела множество сторонников — тех, кто верил, что лучше умереть, чем отдать деревню мне.

Я тяжело дышала, больше не борясь с Райленом, пытаясь принять в своей голове, что он, возможно, не убивал моих родителей. Точнее, что люди по его приказу не захватывали деревню.

Могла ли я доверять его словам?

— Почему я должна верить тебе, а не Гроа, рядом с которой мои родители прожили всю жизнь? От тебя я не слышала ничего, кроме обмана и уверток.

— Потому что им куда удобнее объяснить смерть множества людей тем, что злой Наследник Равинора пришёл и разгромил деревню, чем признаться, что это сделали свои. Дани…

Каждый раз, когда он называл меня этим именем, в груди что-то царапало — глубокое, болезненное, слабое. Мне не нравилось это чувство. Я мечтала, что он перестанет звать меня Эллой, но совсем не ожидала, что моё настоящее имя из его уст прозвучит столь тяжело. И произносил он его теми же интонациями, что и в нашем детстве.

— Что, если я скажу тебе, что ты ещё можешь отомстить? Ярл Гудрун выжил. Он сбежал, оставив своего сына встречать ярость воинов клана и собственного племянника.

Жив?

Стоило ему это сказать, как я тут же попыталась вскочить, но Рей удержал меня, потому что я пошатнулась. Никогда прежде я не была настолько истощена магически и теперь не имела понятия, сколько времени понадобится, чтобы восстановиться.

— Дани, — горячее дыхание вновь коснулось моего лба, а руки осторожно разминали плечо. Мизинец,