Когда родилась Луна - Сара А. Паркер

Добрее.

Ту версия меня, которая была достаточно смелой ― или, возможно, достаточно глупой, ― чтобы любить.

Я знаю, что это опасно. Я провела свою жизнь в ловушке, голодая, а теперь я ― прожорливый беглец, пожирающий обрывки счастья, которое принадлежало кому-то другому. Потому что это был кто-то другой.

Это определенно была не я.

Назовите это болезненным любопытством, но какая-то часть меня отчаянно хочет узнать, что заставило меня покинуть это место, в то время как все остальные уверены, что я никогда не захочу получить ответ на этот ядовитый вопрос. Даже жажда крови Рекка Жароса не может оторвать меня от этого очага счастья прямо сейчас, но я почему-то ушла когда-то. Какимто образом я потеряла его.

Потеряла себя.

Потеряла дракона, который, видимо, любила меня настолько, что унесла с собой в небо и свернулась вокруг меня, превратившись в надгробный камень для нас обоих.

Трудно облечь это в форму, которая не заставила бы меня задохнуться. Под каким бы углом я ни смотрела, мне кажется, что я вижу лишь маленькую округлую вершину чего-то слишком большого и тяжелого, чтобы вынести.

Интуиция подсказывает мне, что я буду не в состоянии справиться со всей этой печалью, поэтому я пришла к решению. Теперь мне просто нужно набраться смелости, чтобы сделать это.

Чтобы отпустить это. Навсегда.

Но не сейчас…

Я еще не закончила мечтать.

ГЛАВА 67

Я стремительно иду по коридору, вытирая пот с глаз тыльной стороной ладони, заворачиваю за угол и вижу идущего мне навстречу Пирока без рубашки и выглядящего так, будто он только что встал со своего тюфяка при звуке рога дозорного, возвещающего о моем прибытии.

― Ты выглядишь трезвым.

Что-то в этом роде.

― Цикл только начинается, ― говорит он, шагая рядом со мной. ― Добро пожаловать.

― Я так понимаю, Вейя еще не вернулась?

Я надеялся, что, когда приземлюсь, она выбежит поприветствовать меня, как обычно. Странно, что она не выскочила с тысячей вопросов наготове и не засыпала меня ими.

Мне этого не хватает.

― Нет. В последний раз, когда я получил жаворонка, она была почти у стены, но предполагала, что несколько необходимых остановок задержат ее. Полагаю, сейчас она уже в Аритии. Может быть, даже на обратном пути.

Я хмыкаю, не желая ничего знать об этих остановках, о которых он говорит.

― Почему от тебя пахнет серой?

― Отвез Грима в Гондраг, ― бормочу я, когда мы сворачиваем за очередной угол.

― Что?

― Высадил его жалкую задницу у хижины для вылупления, чтобы он мог попытаться украсть яйцо у Великого Серебряного саберсайта.

Наступает недолгая пауза, когда двое дозорных, охраняющих мой кабинет, при виде меня ударяют копьями о землю, распахивая двери.

― Он умрет там, ― бормочет Пирок. ― И даже не попрощался. Что за хрень?

Я не утруждаю себя ответом.

У меня было много времени, чтобы справиться с этими эмоциями, и сейчас я нахожусь достаточно близко к принятию, чтобы мне больше не хотелось пробить кулаком стену или пнуть себя за то, что позволил ему убедить меня оставить его там. Говорящего мне, что сделает это сам или не сделает вообще.

Я понимаю. Совершить набег на гнездо или очаровать уже взрослого зверя ― это глубоко личное путешествие для тех, кто делает это по правильным причинам…

Но все равно раздражает.

Я вхожу в свой кабинет ― огромное пространство пустует, если не считать каменного стола и двух кожаных кресел, выглядящих точно так же, как я их оставил.

Подойдя к шторам в глубине комнаты, я раздвигаю их, открывая вид на

Лофф и заливая комнату ярким светом. Освещая обугленные пятна на стенах.

Это единственное украшение, которого заслуживает эта комната.

Я вспоминаю полки, которые раньше украшали эти стены, уставленные памятными вещами времен правления Паха. Вспоминаю, как приятно было смотреть, как все это горит после того, как я ворвался в Цитадель, все еще забрызганный кровью, с его головой, свисающей с моего кулака.

Он вложил слишком много сил в это пространство и недостаточно в то, чтобы стать достойным Пахом для Вейи.

Для меня.

Теперь эта комната напоминает пустую грудную клетку, и я бы не хотел, чтобы было иначе. Если бы я сделал что-то большее, то выказал бы почтение его памяти, которого он не заслуживает.

― Я видел, как Грим нес покрытые рунами ботинки в свою спальню, ― размышляет Пирок, устраиваясь в кожаном кресле напротив моего. ― Теперь это обретает смысл.

Да, это так.

Я бросаю седельные сумки на пол, вытираю лицо руками и поворачиваюсь к столу.

― И что теперь?

― Если он вернется в хижину, то пошлет жаворонка, чтобы кто-нибудь из нас забрал его, ― говорю я, тяжело опускаясь в кресло.

Почувствовав запах своей рубашки, я хмурюсь и поднимаю воротник, вдыхая запах пота, серы и пепла.

Определенно, мне нужно принять ванну. И поесть. И поспать ― желательно в постели, а не на песке или грязи, укрывшись лишь крылом Райгана, чтобы меня не растерзали хищники. Если честно, я думаю, он с радостью остался бы на севере навсегда, наслаждаясь теплом и огромным количеством тварей, которые пытались проскользнуть мимо него и схватить меня, пока я спал.

Я уверен, что он подрос.

― Забрать его и только что вылупившегося дракончика, ― говорит Пирок.

― Не будем забегать вперед. ― Я лезу в карман, выуживая оттуда всех пергаментных жаворонков, которые слетались ко мне на протяжении последних тридцати снов, пока я отсутствовал. ― Одно дело ― украсть яйцо. А вот дождаться вылупления ― совсем другое.

Я вываливаю на стол около пятидесяти смятых жаворонков и, сжав переносицу, смотрю на них.

― Похоже, ты не справляешься с бумажной работой.

― Еще раз, за что я тебе плачу?

― Уж точно не за это, ― хмыкает он.

Я приподнимаю бровь в ожидании. Искренне любопытствуя. Все, что он делает, ― это пьет медовуху.

― Чтобы я сидел сложа руки и выглядел красиво, ― наконец говорит он, одаривая меня улыбкой. ― Роан ― полезный брат, помнишь? У него мозги, у меня волосы. И сердечность. И я чертовски хорошо владею языком… ― Понял.

Его улыбка становится шире, и он закидывает ногу на ногу, поигрывая пирсингом в нижней губе. Он даже не пытается помочь мне разобраться с корреспонденцией.

Я вздыхаю, тянусь через стол