Дело смерти - Карина Халле

Он на мгновение встречает мой взгляд, между нами словно вспыхивает искра, прежде чем перевести взгляд на других.

— Возьмите планшет из стопки слева, — говорит он грубым голосом, вызывая у меня мурашки по спине. Мой сон так хорошо имитировал его, что я краснею.

Я хватаю планшет и иду за Лорен к тому же столику, где мы сидели вчера.

— Планшет ваш на всё время пребывания здесь, — информирует нас Кинкейд.

— Круто, — говорит Мунавар, — можно проверить почту.

— Конечно, — Кинкейд продолжает с легкой усмешкой, — Wi-Fi для вас не предусмотрен.

— Варварство, — бормочет Мунавар себе под нос.

— По окончании программы вы сможете перенести все данные на свои компьютеры дома, так что ничего не пропадет, — объясняет Кинкейд. — У нас здесь смешанная группа студентов из разных вузов, работающих над многими проектами, так что планшет должен подойти. Если нужно будет больше памяти, можем одолжить Макбук.

Он выпрямляет руки, берет учебник со стола, достает из кармашка рубашки очки в темной оправе и надевает их. Из-за этого движения виднеется татуировка под рукавами — что-то вроде черных перьев. Мое сердце пропускает удар.

— Очки и татуировки, — шепчет Лорен, толкая меня в руку, будто я пристально не смотрю на него. — И кольца на пальце не видно. — Она принижает голос еще больше. — Хотя я не одобряю отношения со своим профессором.

Я смотрю на нее, и она игриво подмигивает. Ревность в моем сердце разворачивается, как змея с острыми клыками, совершенно неожиданная. Как будто у меня есть на него хоть какие-то права только потому, что мне приснился тот сон. К тому же я уже проходила через подобное — это приносило только стыд и боль, не то, что приятно вспоминать.

Кинкейд прочищает горло, смотря вниз, листая страницы.

— Вы все здесь, в Фонде «Мадроны», потому что можете предложить что-то ценное — продвижение в нейробиологических исследованиях. Большинство из вас сосредоточены на микологии и лишайниках, но некоторые пришли с морских наук. В итоге цель одна: открыть новые свойства уже известных видов — будь то обычная вешенка или стебель морского коха, — либо обнаружить новые виды в мире, который почти не изучен. — Он поднимает взгляд на нас. — Сколько из вас подали заявки из-за наших успехов в исследованиях болезни Альцгеймера?

Большинство студентов, в том числе и я, поднимают руку.

— Так и думал, — говорит он. — Трудно не услышать о наших успехах и не захотеть присоединиться. Но все это было счастливой случайностью, как часто бывает в науке. Мы уже знали, что гифы и мицелий обладают способностью принимать решения, что мицелий демонстрирует пространственное восприятие, обучение и кратковременную память. Мы знали, что «Hericium erinaceus»16, или ежовик гребенчатый, показал перспективы в неврологических исследованиях и даже появился в добавках, которые обещают повысить умственные способности. Среди его активных веществ лишь «Эринацин А»17 имел подтвержденное фармакологическое действие на центральную нервную систему. Признайтесь, вы все пробовали эту мерзкую смесь, которую называют грибным кофе. Оно работает, но это отвратительно. Я предпочту эспрессо, спасибо.

Кинкейд слабо улыбается, и по комнате прокатывается легкий шепот и смех.

— Но, несмотря на все наши достижения, мы пока не смогли отделить интеллект самого гриба от его химических компонентов, — продолжает он. — Пока, однажды, это не свершилось. — Кинкейд делает паузу, опускает взгляд в учебник и поправляет очки. Глаза закрываются на миг, лицо хмурится, будто он погружается в размышления. Потом открывает их. — Как вы все знаете, к сожалению для ваших студенческих стипендий, микология недофинансирована. Большинство ученых отчаянно ищут прорывы, но не могут собрать достаточно средств на исследования. Когда «Мадрона» открыла «Аманита эксандеско», нужное финансирование наконец появилось. Джонстоны пошли на огромный риск, переключив капитал и интересы с экологической обсерватории на исследования микологии и другой таксономии в фармацевтике. Это окупилось с лихвой. Исследования, что ведутся в том здании, — кивает он в сторону лаборатории, — могут изменить мир. Лекарства от болезни Паркинсона, Альцгеймера, инсульта и даже нейроразвитийных расстройств, таких как СДВГ и ОКР, у нас под рукой. Благодаря полученным знаниям, изучая «Аманита эксандеско», мы теперь можем применять эти знания ко многим другим организмам. Вот тут-то вступаете вы.

— Но кто сказал, что людям с СДВГ нужно «лекарство»? — вырывается у меня.

Он резко поворачивает ко мне голову, в его глазах вспыхивает странное выражение.

— Полагаю, у тебя СДВГ, — говорит он спокойно. Не дожидаясь подтверждения, продолжает. — Многие принимают лекарства. Это не хуже, чем принимать прописанные стимуляторы — только в идеале достаточно будет одного раз, и вы изменитесь навсегда.

— Звучит неплохо, — вставляет девушка по имени Нур. — Я всегда забываю вовремя принять лекарства.

«Но что, если потеряешь суть себя?» — думаю я, но молчу, понимая, что некрасиво перебивать его речь. Я знаю, что думать о СДВГ как о суперспособности опасно — многие страдают от него, и нейроразнообразное сообщество далеко не едино. Но сама мысль, что это может исчезнуть навсегда, заставила меня замереть.

— Вы сказали, что Мадрона открыла этот гриб, — спрашивает Мунавар. — Он рос на вашей территории?

Кинкейд кивает.

— Да. Доктор Эверли Джонстон нашла его во время сбора грибов.

— Как вы тогда узнали, что у него те же свойства, что и у львиной гривы?

Кинкейд пожимает плечами.

— Просто было предчувствие, — затем снова смотрит в книгу. — А теперь я хочу перечислить виды грибов, которые вы, вероятно, встретите здесь. Наверняка вы видели «Chlorociboria aeruginascens»18, или синий пятнистый гриб, который окрашивает кору кедров, — начинает он и затем долго перечисляет все виды грибов, с которыми нам предстоит познакомиться.

Я записываю всё в свой планшет, стараясь сосредоточиться на заметках, а не на Кинкейде. Хотя удержаться сложно — хочется разгадать, что за татуировка у него на руке, есть ли другие, и как тот выглядит голым. Во сне у меня остался лишь расплывчатый образ, детали полностью стерлись.

Когда занятие наконец заканчивается, я знаю, что должна уйти вместе с Лорен и всеми остальными, но задерживаюсь. Меня тянет к Кинкейду, и я не могу объяснить почему (ладно, он умён и чертовски привлекателен — может, этого достаточно).

Я подхожу к его столу, где он собирает учебники.

— Кинкейд, — говорю я.

Он поднимает взгляд, снимает очки и кладёт их в карман рубашки, выпрямляясь.

— Мисс Деник. Надеюсь, вы не обиделись на мои слова. — Его голос напряжён, а взгляд, устремлённый в мои глаза, остаётся непроницаемым.

Я качаю головой, ощущая странное смятение рядом с ним.

— Я думала, ты будешь называть меня Сид, — говорю я, но он продолжает смотреть прямо на меня, кадык дергается,