Я буду твоими глазами - Александра Неярова

Выслушав её, Верея взобралась в телегу и присела рядом с головами мальчонок, положила руки им на лбы.

Горячие, что раскалённое в огне железо!

Среагировав на прикосновение прохладной ладони, один из детей раскрыл подёрнутые пеленой глаза. Не теряя драгоценных минут, Верея поспешила выведать подробности.

– Где у тебя болит, расскажи мне? Или покажи? Я помогу.

– За пазухой всё печёт и в горле свербит. Трудно кха… дышать… хр… – ответил и снова провалился в бред горячки.

Верея опустила ладони ниже, на область солнечного сплетения и, прикрыв веки, потянулась к глубинам их жизненной реки, как Баяна учила… да так и замерла.

Почти всё русло опутано чёрной паутиной ворожбы. Злое колдовство устремилось уже к истокам – к сердцам детей!

– Это не горячка, – распахнув глаза, сообщила матери неутешительную весть. – Последствия тёмной ворожбы.

Женщина вскрикнула в ужасе, ноги её подогнулись, а ослабевшие пальцы соскользнули с ограждения телеги, и она осела наземь прямо там, где стояла. Верея смотрела на неё с сочувствием.

– Они… выживут? – произнесла дрожащим голосом мать, уронив голову на грудь. Слёзы пуще хлынули из глаз, капая на подол. – Ты сможешь помочь?

– Я попытаюсь, – обнадёжила её Верея, снова возвратив внимание к мальчикам. Провела ладонью по их груди, от сердца до пупка.

Знакомое колдовство-то…

Странная связь прослеживается, словно бы тот нехороший человек, что его наложил, и тот, что прошлой ночью пытался навредить самой Верее – одно лицо. Или скорее не человек, а ведьма.

– Им повезло, не на них злые чары настроены. Застарелые они, мальчишки будто случайно выпачкались в них, – задумчиво бормотала Верея, прощупывая нити этой чужеродной паутины, вливая по капле свои силы.

Тёмная волшба почувствовала чужеродное вторжение, зашипела, что змея ядовитая. Вздыбилась. Ярилась, но пятилась и отступала прочь.

– Неси горячей воды! – велела Весняне. – Отпаивать будем. Жаль в баньке как следует не прогреть.

Она должна справиться! Всё должно получиться. Иначе невиновные дети погибнут!

До самого утра промучились с ними. Мужчины помогли перенесли хворых ближе к костру, вместе с Весняной Верея насилу поила детей теплым отваром целебных трав, не жалея себя, Верея продолжала неустанно рвать липкие путы, что высасывали из них жизнь. Люди из обоза прониклись бедой семьи купца, кто как мог помогали.

И пошло дело! Пропотели мальчуганы, Весняна с мужем обтирали сыновей от пота, меняли рубахи.

А к рассвету жар начал спадать. Верея к этому времени совсем из сил выбилась, следы тёмной волшбы она изгнала, и дети просто спали. И кашель стал лучше, не такой страшный. Угроза миновала.

Прислонившись спиной к поваленному бревну, малыми глотками Верея отпивала из крынки золотистой медовой водицы и наблюдала за танцем языков пламени в костре. Руки, ноги не слушались. В сон клонило, веки отяжелели, но она держалась, чтобы не спать.

Нельзя. Нужно Белозара с Тихомиром ещё раз сходить проведать. Братьев унесли обратно в повозку, а прежде женщины шкуры перестелили.

Подсел к ней купец Вячеслав, отец детей.

– Благодарствую тебе, Вереюшка. Вырвала ты сыновей моих из лап смерти. До конца дней теперь в неоплатном долгу перед тобой, – положил широкую ладонь на плечо хрупкое, пожал.

– Полно вам. Не могла я иначе, – улыбнулась. Хорошо так на душе сделалось, что всё старания не зря.

– Мы считали простая гнетуха у них, а оно вон как оказалось… остатки ворожбы тёмной.

– Где же Белозар с Тихомиром могли наткнуться на такое колдовство? – поинтересовалась в свой черед у купца.

– Знамо где. Думал я и наконец понял. Как раз три денёчка назад мы вдоль окоёма глухого леса проезжали. Дремучая там чаща, заросшая, а зверья нет. Поушло всё. И людского селения нет.

Подумал, припоминая и вдруг сказал:

– А раньше было.

Навострила Верея слух, напряглась вся и просила рассказать подробнее. Купец кивнул делано, сел поудобнее, устраиваясь.

– Жил в краях севернее отсюда народ древлян, хорошее было поселение. Проезжали мы раньше мимо, и местный староста в давние года присоединялся к нашему обозу. Вместе ездили торговать в городище Кагояр да другие, и всегда удачно.

Замолчал Вячеслав, припоминая былое доброе время.

– Жёнка его, краса светлокосая, губы карминные, всегда нас хорошо привечала, и накормит с дороги и на отдых уставших уложит. Деток двое малых у них было. – Нахмурился он, ладонь на его колене в кулак сжалась. – А десять лет назад беда с ними случилась…

– Что… что в той деревне произошло? – произнесла Верея осипшим голосом.

Внутри всколыхнулось в дурном предчувствии что-то, заболело, натянулось, как тетива, реагируя на слова купца.

– Никто толком не ведает. Время много прошло, люди разное молвят. Не разберешь нынче где правда, а где кривда. Сгорело за ночь селение. И явно не само по себе. Кто-то постарался и следы за собой прибрал с особым тщанием.

Заледенело всё внутри у Вереи. А не о её ли родном доме речь идёт?

Во вчерашнем сне за спиной убийцы пожар горел.

– За несколько недель поля паханные в колючие пустыри заброшенные превратились. Вокруг всё похерело. Трава превратилась в бурую паклю, деревья искривило. На ветках выросли острые колючки, а вместо исполненного свежести воздуха в нос забивается смрад болота. Река Живица, что много рыбы давала зацвела.

– Какой ужас…

– Не то слово, – кивнул Вячеслав. – Был я там. Поехал, как узнал и смог. Гиблое место. Силой нечистой, злой за версту веет так, что душа в пятки уходит, и волосы на шее дыбом встают.

Сплюнул в сторону наземь купец, будто отмахиваясь от того, о чём вспомнить пришлось. Даже он взрослый мужик, видавший многое за свою жизнь, робел перед той напастью, что с древлянами приключилась.

– Меж стволами там сумрак клубится, и кажется, что вот-вот, хлынет из чащи на тебя что недоброе. Морок мерещится всякий. Живица отравлена гнилью чёрной. От неё ручьи-то и текут. Не ожидал, что колдовство это далеко так расползётся и моих детей коснётся.

Сердце с каждым словом мужчины тяжелело, сдавливалась грудь, и тело Вереи становилось чугунным.

Об её родной земле сказывал Вячеслав.

Нутром чуяла это!

Привычный мир рушился, а душа Вереи уносилась туда, где не было ни радости, ни света, а лишь холодная непроглядная тьма – в осквернённое селение древлян.

Закрыв глаза, она словно наяву видела обугленные беспощадным, злым пламенем остовы домов. Убитые, разбросанные тела жителей.