Навязанная, беременная, моя! (СИ) - Алиса Ганова

Шаельский двор слывёт богатым, утончённым и высокомерным, поэтому моя приветливая улыбка сильно удивила люд. Это радовало. Вот только как нас встретят при дворе Маргота?

Мера Фаора поведала, что тринарцы ценят наследие прошлого, по крупицам собирают великие знания и не считают их запретными. Я сомневалась в этом, пока не увидела древних каменных колоссов, склонивших головы в призыве исчезнувшей магии. Что это творения древних времён, когда магия была ещё невероятно сильна, подтверждали многочисленные магические знаки и руны, покрывавшие статуи, стоявшие вдоль дороги.

– Я слышала, это грешнки-маги. Их души навечно заточены в камне! – Напуганная лиера Свена, взирая на грозных колоссов, выточенных из чёрных глыб, очертила на груди защитный круг.

– Глупости, – закатила глаза мера Фаора. – Это дань уважения силе и таланту.

– Греховная магия утекла перед лицом Светлой, как вода сквозь пальцы, – не отступала наставница. – Светлая не благоволит еретикам-тринарцам, поэтому живут они бедно, на суровых землях, где в изобилии разве что каменные пустоши.

– Жители Тринара с вами не согласятся. – Разминая тело, целительница резко сложила пальцы в странных жестах. Лиера Свена и Вайра враз отпрянули от неё, вжались спинами в сидения и, далее что бы ни говорила мера Фаора, в споры не вступали.

Аллея каменных великанов поражала мрачностью, величественностью, идеальностью. Нечто подобное я ожидала от королевского замка, однако же, увидев его, потеряла дар речи.

Обитель короля Маргота – огромная крепость на гористом холме, от которой веяло холодом, неуютностью, варварством. Отцу никогда не нравился суровый Тринар, однако ради власти он готов оставить меня здесь. Навсегда. Где я буду одинокой чужестранкой до конца своих дней…

В груди защемило от обиды. Не в силах сделать ни вдоха, ни выдоха, чтобы не выдать подступающие слёзы, я сжала пальцами подол платья.

– В Тринаре ценят Знающих. – Проронила негромко мера Фаора, поглядывая в окно.

Свена поджала губы, решив, что Знающая радуется за себя. Однако я точно знала: целительница поддерживает меня. Украдкой кивнула, благодаря за поддержку, и ощутила, как накатившие паника и страх отступают.

У меня есть знания, ум, капелька дара. А познав на личном опыте, как лицемерны тринарцы, больше никогда не доверюсь кому бы то ни было и не покажу слабость. И что бы ни случилось, справлюсь.

Наше посольство встретили торжественно, даже помпезно. Сотни факелов освещали замковую площадь, где многочисленные собравшиеся придворные, растягивая губы в наигранных улыбках, соревновались в источении льстивых речей…

Это длилось почти вечность, а потом нас, измотанных долгой доро́гой, проводили в

покои.

В моих комнатах потемневшие от времени каменные стены украшали гобелены, драпировки из дорогих ярких тканей. Холодный пол устилали меха. Но больше всего поражало, что массивная мебель располагалась у каминов, которые горели даже в конце лета.

Мне не нравился Тринар, душа не лежала к этому суровому краю, однако за время поездки я так вымоталась, что наспех перекусив, скинула одежду и забралась под меховое одеяло.

Думала, что едва голова коснётся подушки, усну. Вот только вернулись волнения, ощущение одиночества.

Вдруг приоткрылась дверь, на пороге появился отец.

Как же я обрадовалась! Села на постели, улыбнулась, а он, не подходя ближе, не спросив о самочувствии, требовательно объявил:

– Днём состоится торжественный обед, во время которого Леонида и тебя представят тринарскому двору. На нём ты должна выглядеть как истинная княжна, гордость Шаеля! Оденешь что-нибудь в цвет герба Маргота… – Стоя поодаль, отец сухо наставлял меня, вместо того, чтобы подойти, успокоить, пожалеть, как дочь. Пусть я выросла, стала большой, но мне было так тревожно.

Не перебивая, внимательно выслушала его. И лишь, когда он повернулся, чтобы уйти, тихо спросила:

– А если выйдет не так, как вы планируете, что тогда? – Ещё надеясь, что смогу вернуться домой.

– У тебя должно получиться, – отчеканил он холодно. – Это, Лиэн, твой долг. Долг передо мной, как отцом, перед братом и Шаелем. Пойми это, прими и постарайся.

Он ушёл, а я осталась одна в огромной комнате-ловушке, понимая, что более у меня нет дома.

***

Утро началось с приятной суеты. Но даже горячая ванна не помогла избавиться от ощущения, что королевский замок – самое неуютное, холодное место в Приморье. Да и обильные угощения уступали родным, шаельским во всём. Я отчаянно жалела, что моя жизнь круто изменилась из-за мгновения умопомрачения.

Эх, если бы можно было повернуть время вспять…

Я страдала, но больше от осознания, что это ничего не изменило бы. Отец надумал породниться с тринарскими ландграфами и не отступит. Выдаст замуж если не за гхарта Роберта, так за другого. В этом Леонид прав…

Слово «обед» в Тринаре вовсе не означало, что торжественная трапеза состоится приблизительно в полдень. Скорее намекало на многочисленное собрание знати за ломившимися от еды столами где-то вечером. Однако Свена не желала рисковать и начала подготовку сразу, как только высушили волосы.

– Ох уж, эти варвары! Нет у них порядка, лишь желания и наития. Как тут угадаешь, что Светлейшему Марготу взбредёт в голову? Объявит, что нас ждут, а вы, княжна, ещё только в сорочке. Могут так нарочно поступить, чтобы опозорить нас…

Вайра не спорила, безропотно исполняя любой приказ Свены.

– Подай жаровню – холодно!

Служанка побежала за ней. Едва вернулась, поставила, лиера Свена чуть не запнулась о печку в виде цапли и раздражённо прорычала:

– Зачем, гусыня глупая, поставила? Не видишь, дышать уже нечем!

Мы переглянулись с Вайрой. Я могла осадить наставницу, но после недавних событий, она стала советоваться с князем по каждой мелочи. И сейчас побежит. Отец выйдет из себя, за то, что его отвлекли. И в раздражении может сорвать гнев на служанке. Лучше уж пусть Свена ворчит.

Сборы продолжались, я устала от суеты, начала спорить. От духоты разболелась голова, зато после всех стараний выглядела достойно.

Разглядывая отражение в зеркале, мне не к чему было придраться. Вот только чутьё подсказывало, что надо бы надеть что-то другое. Что именно, почему, я не знала, однако червячок сомнения продолжал грызть, не давая покоя.

– Чудесно, дитя моё! Вы как нежная роза посреди дикого разнотравья! – Умиляясь, Свена сложила руки свечой. Она искренне гордилась мной. Как и своей работой. – Доложу князю.

Накинув шаль, хотела