Когда родилась Луна - Сара А. Паркер

― Смотрители подтвердили, что Лири принадлежала Рекку Жаросу, ― говорю я холодным, спокойным тоном. Уверенным.

В нем нет и намека на ярость, кипящую у меня под ребрами, словно огненный смерч.

Я провела весь прошлый цикл Авроры, слушая, как воет мунплюм, когда она была вынуждена заново переживать жгучую боль от каждой кровоточащей раны, нанесенной ей этим ублюдком, и есть только одно средство от этой закипающей ярости.

Одно.

― Они также сообщили мне, что он разыскивает пропавшую принцессу Тени. Это правда?

― Так и есть, ― рычит Каан прямо у моего левого уха. Наступает долгая пауза, а затем он продолжает. ― Этот мужчина сделал нечто большее, чем просто… поймал тебя в Горе.

Такой опасный, колючий вопрос, переданный мне как только что заточенное оружие, и я достаточно осмотрительна, чтобы обращаться с ним осторожно. С предельной точностью.

― Верно.

Он подходит так близко, что я погружаюсь в плотную ауру тепла его тела, а по спине прокатывается дрожь, несмотря на его желанное тепло.

― Не хочешь ли ты поделиться со мной, Лунный свет?

Мои мысли возвращаются к копне рыжих волос, запаху крови, мягкой бледной коже, которая была слишком холодной, когда я прижалась к ней губами и прошептала горькое ― прощай…

― Он забрал у меня кое-кого, ― выдавливаю я из себя.

― Кого?

В его голосе звучит угроза.

Жгучая, свирепая угроза.

Я сглатываю, борясь с желанием выпустить еще одну волну насилия, его электрическая ярость питает дикую часть меня, жаждущую освобождения.

― Того, кого я любила.

Повисает тяжелая тишина, и я чувствую, как его мысли стучат, словно валуны, сталкивающиеся друг с другом.

― Это он тебя выпорол?

Слова ― это пылающие угли, слишком горячие, чтобы с ними справиться. Дайте им хоть один шанс вспыхнуть, и они все испепелят.

Я оставляю их без внимания. Не трогаю и не подбрасываю дров. Даже не признаю их существование.

Я поверила Каану, когда он сказал, что не убьет Рекка, понимая политические последствия, если он причинит ему вред на земле Пекла. Я также верю, что есть грань, за которой заканчивается его самоконтроль. Я чувствую эту грань, как чувствую его, стоящего за моей спиной. Сильный, горячий мужчина, в котором кипит едва сдерживаемая ярость.

Иногда лучше оставить что-то недосказанным.

― Как долго он будет рыскать по городу в сопровождении охраны?

― Возможно, еще несколько циклов. Он дотошен. Я подозреваю, что эмиссары моего брата приехали сюда скорее для того, чтобы оценить наши военные силы, чем для поисков его пропавшей дочери, поэтому я арестовал их в гостевых покоях.

На мгновение небо прорезает вспышка молнии.

― Ты знаешь, куда он планирует отправиться после того, как закончит здесь?

― Я обыскал его седельные сумки после того, как их сняли с Лири.

Когда он больше ничего не говорит, я поворачиваюсь и смотрю в задумчивые глаза, которые видят так много.

Слишком много.

Его руки скрещены на груди, рукава черной туники закатаны до локтей, волосы собраны на затылке в такой свободный пучок, что пряди свисают ему на лицо. Он ― воплощение безудержной силы, свирепый, мощный. С его зверем у меня за спиной и этим крупным, непроницаемым мужчиной впереди я должна чувствовать себя маленькой.

Но я не чувствую.

С ним я чувствую себя огромной. Даже могущественной. И, возможно, он прав.

Во мне зреет что-то большое. Что-то чудовищное. Я не хочу быть здесь, когда оно вырвется наружу.

― Ну?

Решимость смягчает его взгляд.

― Он возвращается в Гор, чтобы найти зацепку. Большинство драконов не могут летать так долго и так далеко, как Райган, так что они, скорее всего, остановятся в Овадхане, чтобы пополнить припасы, а потом еще раз в Ботайме.

― Город, который находится на границе между Сумраком и Пеплом?

― Верно. Нейтральная территория. Там находится Цитадель Совета Трех.

Я киваю, глаза теряют фокус, разум запоминает. Прокладывает путь.

Соединяет точки.

Нейтральная земля.

Я возвращаю свое внимание к Каану и открываю рот.

― Я подготовлю все необходимое к твоему отъезду, как только Лири поправится, и постараюсь задержать Рекка в Домме до тех пор, пока ты не покинешь город.

Слова застревают у меня на языке, когда теплый росток знания пробивается между ребрами.

Он отпускает меня, а не подрезает мне крылья и не рассказывает о веских причинах, по которым я не должна этого делать. Вместо того чтобы сказать мне, что мы так и не поговорили, или потребовать, чтобы он отправился со мной, чтобы убедиться, что я не вычеркну его из памяти.

Вместо того чтобы сковать меня каким-либо образом, в какой-либо форме или виде… он снова дает мне свободу выбора.

У меня становится тяжело в груди от осознания чего-то слишком сложного, чтобы я могла размышлять об этом прямо сейчас, когда у меня от нетерпения подрагивают ноги, кружатся мысли и жажда крови лижет кончики пальцев.

Я понимаю, почему Эллюин любила этого мужчину всем сердцем…

Он приобнимает меня рукой за поясницу, прижимает к груди, теплые губы касаются виска.

― Вернись ко мне, Рейв. К нам.

А потом он уходит.

ГЛАВА 86

В этот дей мы покинули Домм вместе с грозовой тучей, достаточно большой, чтобы обезопасить перелет Слатры по равнинам. Вокруг тюфяка Каана порхал пергаментный жаворонок, дожидаясь его возвращения. В нем говорилось, что мне было приятно провести с ним время, но Тирот ― гораздо более перспективный отец и все, что мне нужно, для здорового потомства и поддержания моей родовой линии. Для сохранения нашей семейной способности защищать Эфирный камень.

Никогда еще я не чувствовала себя так мерзко. Я была так потрясена этой ядовитой ложью, что, я уверена, мое сердце превратилось в камень.

Каан никогда не узнает, что он для меня ― все. Что я готова пасть, просто чтобы посмотреть, как он летит.

Он может никогда не узнать, что малыш, которого я ношу, ― его, и что меня терзает страх, что я не проживу достаточно долго, чтобы найти способ все исправить.

Пах считал меня замечательной, и когда-то я верила в это.

Теперь же мне невыносимо смотреть на собственное отвратительное лицо.

ГЛАВА 87

БОТАЙМ

Я опускаюсь на барный стул, и «Бархатные объятия» оживают от свиста и барабанов