Держаться за звезды - Анна Есина

  − Привет, − как можно мягче произнёс Слава, растягивая губы в дружелюбной улыбке.

  Она молча таращилась на него, не моргала, не шевелилась и, кажется, вовсе не дышала.

  − Всё хорошо, здесь ты в безопасности.

  Не поворачивая головы, она скосила взор влево, затем вправо и снова сосредоточилась на его лице.

  − Меня зовут Слава, а тебя? - последняя отчаянная попытка быть милым. На дальнейшие кривляния, ужимки и прыжки у него не осталось моральных или физических сил.

  И она это почувствовала, потому взяла его руку в свою, сжала сколь могла крепко, и течение мыслей приняло циклический характер. Сон и безмятежность. Безмятежность и сон. Он думал только об этом. Мечтал коснуться щекою подушки и провалиться в небытие на ближайшие сутки. Он не помнил, как ложился и долго ли засыпал. Картина широко распахнутых, круглых и весьма выразительных нефритовых глаз поглотила реальность, с неё же начался его красочный сон.

  ***

  Она бежала по улице. Босые ноги оскальзывались на траве, острые камни ранили ступни. Вперёд её гнал прежде всего страх, парализующий нервные окончания. Далеко впереди, на другом конце улочки, что тянулась вдоль узкой голубой ленты реки, на пешеходном мосту стоял её двухгодовалый сынишка. Яркие лучи солнца играли в его белокурых волосах, оттеняя их множеством полутонов. Мальчик был невелик ростом, светлая макушка едва дотягивалась до середины окрашенных в красное перил. Вцепившись в частые прутья ограждения крохотными ручками, он брыкался, пинался и отчаянно сопротивлялся попыткам отца увести его поскорее. Малыш видел маму, звал её, плакал, молил поспешить, но мужчина позади него был непреклонен. На мчащуюся к ним во весь опор Яну он не смотрел, не желал её замечать.

  − Сейчас-сейчас, мой хороший, − шептала на бегу она, стараясь двигаться быстрее. Ей необходимо опередить Лёню, нельзя позволить ему вновь увести сына. Он не сможет их больше разлучить.

  Из-за спины послышалось жужжание, напоминающее возню целого роя злых пчёл. Она оглянулась через плечо и увидела Римму Борисовну. Та преследовала девушку, и вполне успешно. Короткие ноги женщины, толстые, словно колонны, двигались споро и слаженно. Лицо пылало яростным румянцем. Поймав на себе взор Яны, она зловеще расхохоталась и погрозила неприятельнице рукой, в которой держала электрошокер - чёрную пластиковую коробочку размером с сотовый телефон, вселяющую неимоверный ужас одним своим видом. Смех уступил место жужжанию и неприятному треску, с каким сходились в тонкую синюю линию электрические разряды. Яна поняла, что пропала. Ей не убеждать от этой чудовищной женщины и её прибора. Ноги ушли под землю, погрязнув в жесткой и колючей траве. Дверца ловушки захлопнулась, она загнана в угол, опять лишена свободы. И последняя мысль оказалась столь болезненной, что невозможно было стерпеть. Яна закричала.

  И проснулась. Непривычно светлая комната, голубой потолок с выщербленными ямками отвалившейся побелки. Незнакомые стены, оклеенные розовыми цветочными обоями - свекровь назвала бы их дешёвой безвкусицей. И современное пластиковое окно с распашной створкой посредине, что находилось прямо перед глазами. Вид из него открывался чудесный. Кусок серого ноябрьского неба и висящий на нём сырный диск солнца. Невесть какие красоты, но для Яны это было лучшее утро за последние два года. Она уже и забыла, каково это, просыпаться и видеть солнце, открывать глаза в светлой комнате, когда действительно ясно, что ты их открыла. В том тёмном и мрачном чулане, куда её поселили, о подобной роскоши она могла лишь мечтать.

  Однако поднимающееся в гору настроение мигом пошло на спад, едва в сантиметре над левым ухом почувствовалось чьё-то горячее дыхание. Опасаясь худшего, Яна покосилась на того, с кем по незнанию разделила постель, и чуть не завопила во всю мощь лёгких. Рядом лежал темноволосый незнакомец. Молодой - либо её ровесник, либо младше на год или два. Приятные черты лица. Она бы даже назвала их необычными. По отдельности это были просто: прямой, длинный, идеально сложенный нос, красиво очерченные рот с пухлыми губами, широкий подбородок, образованный резко выдающейся вперед нижней челюстью, высокая линия скул, чёрные, будто специально завитые ресницы, полукружья бровей, чистый и светлый лоб; но вместе они создавали чарующий образ. Он явно выделялся в толпе, потому что не походил на других. Ведь бывают же конвейерные вещи, правда? А он из породы "ручная работа" и "сделано в единичном экземпляре". Эффектный.

  Яна и сама не поняла, что в этом парне её так зацепило, откуда взялись эти размышления об исключительности и прочем, но поспешила от них избавиться, списав всё на затянувшееся одиночество. И потому её стало раздражать касание его щёки к прикрытому чьей-то одеждой плечу. Лёгкая щетина мужчины также не добавляла комфорта. А ещё ей не нравилось, что они лежат так близко, укрываются одним пуховиком...

  Жужжание и треск из её сна перекочевали в реальность. Яна навострила уши и определила, что звук исходит из куртки. Она не осмелилась пошевелиться. Гораздо важнее вспомнить события вчерашнего дня. Лёня потребовал развода и отказа от материнских прав. Это вывело её из равновесия, высвободило магию, и в результате пострадали все. Её чуть было не прикончила свекровь, Леонид отправился в больницу с многочисленными ожогами лица. Позже от её бездыханного тела попытались избавиться, закопали в лесу. Она сумела выбраться из могилы, придя в сознание. Кстати, как и почему? Ведь она не дышала, не могла шевельнуться, даже биения собственного сердца не слышала. Неужели снова проделки её необъяснимых талантов? Огоньки вывели Яну из леса, показали дорогу, привели к ней этого человека... Сама бы она не решилась просить у кого-то помощи, только не после того, как просидела два года в плену у родных, казалось бы, людей, тех, кто назывался её семьёй. Магия выбрала этого парня, но почему?

  Она смутно помнила, как очутилась здесь, в его квартире. Слишком многое ей пришлось пережить в тот вечер, слишком велика была усталость. Однако теперь она чувствовала себя отдохнувшей, полной сил и жизненной энергии. Хотелось двигаться, сделать хоть что-то, выйти на улицу, пройтись по знакомым местам, вдохнуть пьянящий глоток свободы, убедиться в том, что она больше не пленница, что вольна делать всё, что заблагорассудится. Насладиться сегодняшним днём, не подпустив к себе ни единой мысли о жестоком завтра. В будущем её ждала кровопролитная война, борьба за сына, за право существовать в этом мире, за самою себя.

  Но всё это случится позже. Этот день, её первый день новой жизни, никак не связанной с людьми по фамилии Шигильдеевы, она решила посвятить себе и