Держаться за звезды - Анна Есина

  Сперва Яна умылась, тёплой водой делать это было гораздо приятнее. Затем взяла расческу и, не глядя в зеркало (оно пугало неизвестностью, не хотелось знать, во что на самом деле она превратилась), постаралась привести волосы в божеский вид. Пластмассовая штуковина с короткими зубьями плохо справлялась с запутанными прядями. Выдрав целый клок на затылке, девушка сдалась и решила испытать на прочность Славино гостеприимство, когда влезла под душ.

  Но нет, никакого настоятельного стука в дверь. И не было огромной чёрной тени за занавеской, надзирающей за каждым её движением. Впервые она позволила себе расслабиться, всецело отдаваясь целительным струям горячей воды.

  Заявленная яичница со скорлупками уже поджидала на столе, когда она, босая, розовощёкая, с полотенцем на голове и в хозяйской одежде, что болталась на ней, как спущенный парус на мачте корабля в безветренную погоду, вошла в кухню.

  Слава уступил ей место у окна, сам сел напротив.

  − А можно вопрос? - спросил он.

  Кивок свой Яна адресовала вилке.

  − Кем тебе приходится Александр? - продолжил он, запивая съедобное, но совершенно несолёное блюдо чаем. Яна обратила внимание на его кружку с фотографией девушки. Кудрявые волосы цвета молочного шоколада, улыбающееся лицо, открытое и очень светлое - писаная красавица. На обратной стороне была надпись, но прочесть удалось лишь последние буквы "...лю ...ою ...ёнку". Наверное, это его подружка. Она легко могла представить их вместе - ослепительно красивая пара.

  − Александр? Ммм, не знаю. А почему ты спрашиваешь?

  Он вышел из-за стола и через минуту вернулся с телефоном, протянул его ей и дал прочесть сообщение, полученное этой ночью. "В стенах Вашего дома девушке ничто не грозит... но вот Вы в смертельной опасности... О времени и месте нашей встречи я сообщу позднее... Я не могу отчётливо видеть детали происходящего... Приложите холод к ожогу".

  − Я понятия не имею, кто этот человек, − наконец, сумела выговорить Яна, чуть отойдя от потрясения. - О том, что случилось со мной, знает всего два человека, но ни один из них не мог бы написать такое, оба думают, что я мертва. Да и как вообще кто-то узнал, что ты меня спас?

  − Задаюсь теми же вопросами, всю голову сломал. И номер, с которого пришло сообщение, странный. Сплошные единицы, разве такое возможно?

  Она прокрутила на самый верх, чтобы посмотреть данные об отправителе и удивленно цокнула языком, заметив ту же нелепость. Абонент +71111111111.

  − А что за ожог? - полюбопытствовала девушка, возвращая аппарат законному владельцу.

  − Да ерунда, − он беспечно махнул рукой, и, приглядевшись, девушка увидела на внутренней стороне ладони красный бугорок воспалённой кожи.

  Ей не следовало этого делать по многим причинам. Открытая демонстрация способностей никогда не доводила до добра, её непохожесть на абсолютное большинство пугала людей, именно из-за магии она пострадала. Но было поздно. Она уже заключила его ладонь в объятия своих, закрыла глаза и представила, как перенимает его боль, как впускает её в себя и тут же исцеляется. Залечивать собственные раны ей не в новинку. За время, проведённое под одной крышей со свекровью, она многому научилась. Сращивать рёбра, останавливать кровотечение, унимать боль от ушибов, подавлять головокружение от полученных сотрясений, но ожоги были её коньком. Потому что их она получала постоянно, стоило лишь разгневаться, и огонь выходил из-под контроля.

  С чужими ранами бороться немногим сложнее. На краткий миг на кончиках пальцев вспыхнули ядовито красные язычки пламени и тут же исчезли. Она не могла сказать, видел их Слава или нет, но, едва открыв глаза, поспешила освободить его руку, на которой и следа не осталось от былой травмы.

  С минуту он так и эдак рассматривал ладонь, расставлял пальцы широко, сжимал в кулак и открывал рот, чтобы что-то сказать, выразить словесно своё изумление, которое читалось во взгляде.

  Яна уже пожалела о внезапном порыве.

  − Кто ты? Кто ты такая на самом деле?

  − Спасибо за яичницу, − девушка решила проигнорировать его вопрос, убрала за собой посуду в раковину, вытерла крошки со стола и направилась к двери, ругая себя за несдержанность.

  − Яна, − он нагнал её в коридоре и за плечо развернул лицом к себе, − ты хочешь уйти вот так? Босая, в моей одежде?

  − Я верну её, обещаю, − пробормотала девушка, потупив глаза. Её вдруг заинтересовал орнамент линолеума, коим был устлан пол в коридоре.

  − Ты же понимаешь, о чём я. На улице зима, двадцатиградусные морозы теперь норма. Позволь хотя бы отвезти тебя. Серьёзно, я не могу просто взять и отпустить тебя. Это как-то неправильно.

  Отвезти! Но куда? Она до сих пор не знала, что ждёт её за дверями этой квартиры.

  Он почувствовал её нерешительность и очень верно истолковал.

  − Тебе ведь некуда ехать, так?

  Молчание он не расценивал как ответ, но произнести вслух она ничего не могла. Ощущение бесконечно долгого падения на дно пропасти расползалось по венам. Она думала, что освободилась, когда проснулась утром, что сможет со всем справиться, что станет сама распоряжаться своей жизнью, что отстроит её заново, и не учла баснословного числа сложностей.

  − Оставайся, будь как дома, − парень радушно распростёр руки в стороны, обводя узкое пространство прихожей - жест, выражающий широту души и привитое с детства гостеприимство, − но ей от этого становилось лишь хуже. - Я здесь почти не бываю, возвращаюсь поздно вечером, так что мешать мы друг другу не будем. Ну же, скажи хоть что-то, а то в этих монологах я себя дураком чувствую.

  И она согласилась с тягостным осознанием того, что вряд ли когда-либо отплатит ему добром на добро. Уж как бы преследующие её несчастья не затронули и его.

  ***

  Прошла неделя. За это время Яна успела привыкнуть к Славе, можно сказать, прикипела к нему душой. За столь короткий срок он проявил себя лишь с положительной стороны. Был весёлым, лёгким в общении (чего она не могла заявить о себе), уступчивым, мягким, доброжелательным, заботливым. Словом, ожившей девичьей мечтой, кареглазой к тому же. Лицо и тело его будто сошло с глянцевой обложки модного журнала, а характеру позавидовал бы всякий набожный праведник. С такой беззаботностью и никогда не угасающей улыбкой на мир смотрят дети и... Слава. В любой неприятности он находил что-то светлое, забавное, положительное. Умел приободрить в нужный момент. А главное, он её понимал, понимал