Игра титанов: Вознесение на Небеса - Хейзел Райли
Лиама трясёт. Его тут же берут под крыло Зевс, обнимая за плечи и пытаясь успокоить, и Арес — в этом он не мастер, но тоже помогает, шлёпнув Лиама по затылку.
— Не парься, — бормочет Арес Лиаму. — Если прострелят голову — быстро и безболезненно. Честно.
Лиам таращит глаза. Зевс цокает:
— Заткнись, Арес. Только хуже делаешь.
— Аполлон, нам нужна другая развязка, — говорю я наконец, сильнее вцепляясь в его руку. Ноги держат лучше, но я себе не доверяю. — Так не может закончиться. Почему вы согласились участвовать? Зачем вы приняли это? Что делает Кронос по ту сторону?
— Нас всех накачали, как тебя. Выбора не было. Нам позволили только заменить Геру на Зевса, — сообщает Афина. — Лазейки нет, Хейвен. Либо ты убиваешь нас и выходишь из лабиринта, обгоняя Кроноса, либо позволяешь убить себя — и выходим мы.
Нет. Нет. Нет-нет-нет. Так не будет. Это нечестно.
— Игра не может быть настолько беспощадной. У Лайвли в каждой игре есть обходной путь. Значит, и здесь он есть! — упираюсь я.
— Эту игру сделали специально под тебя, Хейвен, — объясняет Аполлон. — Помнишь рифмованную табличку перед коридором? «Один лжёт, другой говорит правду иногда…» Эта считалка, скорее всего, относится к версии лабиринта, которую проходили мы детьми — нам было по шесть. Тебе двадцать один, и ты уже слишком много раз обыгрывала Кроноса. Полагаю, Уран и Гея решили не рисковать.
Чует сердце: если Кронос настолько безумен, то его родители — ещё хуже. Он же их «воспитание». Даже если мы убьём Кроноса, кто поручится, что нам не придётся иметь дело с Ураном и Геей?
— Хейвен, — зовёт Аполлон. — Тебе нужно сделать выбор.
— Никто не заметил, что этот засранец — единственный, кто не помрёт? — Арес вскидывает руку. — Кому бы ни сдохнуть — Коэн или нам, Аполлон вне списка. Почему?
Аполлон поворачивается к нему, бесстрастный:
— Потому что в мифе Тесей не умирает.
Аресу такой ответ счастья не приносит. Он злится:
— А, да? Тогда дай мне красную ниточку — я накину её тебе на шею и задуш…
Гермес хватает его за руку и дёргает назад. Ясно: умереть должна я. Иного выхода нет. Я не смогу смотреть, как они умирают. Я не смогу их убить. Я не выйду из лабиринта и не буду жить без них.
Но признаю: мне страшно. До дрожи страшно умереть. Я не хочу.
— Хейвен… — Хайдес возвращает меня к реальности. Его голос и лицо говорят всё. Он понял.
Я невольно подтверждаю, потому что скрыть от него не могу. Падаю на колени, отпуская руку Аполлона. Хайдес сразу подхватывает меня. Его ладони обнимают мои бёдра.
Мы остаёмся на коленях, лицом к лицу, он держит меня.
— Хейвен… — шепчет. — Хейвен, смотри на меня. Прошу. Посмотри на меня. Хейвен.
По щеке катится слеза.
— Не могу. Не хочу видеть тех, кому придётся сказать «прощай». Не хочу видеть вас в последний раз — перед смертью.
Его руки с моих бёдер поднимаются к моему лицу. Он обхватывает его крепко, встряхивает — без боли — и заставляет встретиться с серыми радужками. Они затуманены слезами; стоит ему моргнуть — и они срываются водопадами.
— Персефóни му… — начинает он, но слов больше нет. И правда, что он может сказать? Что ещё тут скажешь?
— Обещай только, что снова будешь счастлив, — прошу. — Не горюй слишком долго. И не думай обо мне слишком часто. Иногда — чтобы помнить. Чуть-чуть. Вспоминай меня иногда, но живи.
— Нет… Нет, Хейвен, прекрати. Возможно, есть лазейка. Мы её найдём. Ты не должна умирать. Ещё не всё решено. Не говори со мной «прощай», Хейвен, чёрт. Даже не вздумай…
Я затыкаю его, бросаясь в объятия. Беру его лицо и прижимаю к своей груди, заключая в объятие, в котором — всё утешение, на какое способна.
— Это конец. Если мы умрём все — смысла не было. Если умру только я — семеро из вас проживут свою жизнь. И смогут попытаться убить Кроноса, заставить его заплатить за всё зло.
— Хейвен… — повторяет моё имя, как заклинание. — Хейвен, не говори «прощай», прошу. Не говори «прощай».
Наши губы встречаются в отчаянном поцелуе. На вкус — его слёзы, смешанные с моими. Хайдес прижимает, словно хочет сплавить наши тела, а я вцепляюсь в него так, будто упрашиваю найти способ — и действительно сплавить.
Сквозь объятья ловлю взгляд Афины. Мы киваем друг другу. Возможно, я схожу с ума, но и у неё глаза блестят. Она плачет из-за меня? Афина Лайвли?
Она проводит тыльной стороной ладони по лицу и вместе с Аполлоном подходит к Хайдесу: она — слева, он — справа. Они берут его под руки и отрывают от меня.
Хайдес даже не пытается вырываться. Он всё так же плачет, не сводя с меня глаз, и губы снова и снова складываются в ту же фразу — до тошноты:
— Не говори «прощай».
Он обращается к Аполлону:
— Убей меня сейчас. Убей! Только не убивай её у меня на глазах. Не делай этого со мной. Стреляй в меня, Аполлон, чёрт!
Я и без выстрела могу умереть — прямо сейчас, от того, как бешено колотится сердце, и от того, во что превращает меня реакция Хайдеса.
Делаю глубокий вдох. Остаюсь на коленях, жду Аполлона — и пулю, которая положит конец этим играм.
— Спасибо, что любил и защищал меня, Малакай, — говорю. — Спасибо за то, что вы были лучшими друзьями, Герми, Лиам и Арес. Спасибо, что ты такой хороший человек, Посейдон. Спасибо за силу, которую ты, сама того не зная, мне дала, Афина. Спасибо за твою рациональность, Зевс. — Я не рискую поднимать глаза, произнося это. — Я счастлива, что встретила вас и играла с вами. Пусть это было опасно и без берегов. Я делаю этот выбор, потому что стала частью вашей семьи. А вы всегда говорите: «семья — прежде всего». Вот — я ставлю семью выше всего остального.
Лицо обрушивается на меня такой силой, что у меня перехватывает дыхание.
— Передайте Ньюту, что мне жаль… и что я его люблю, — добавляю.
Краем глаза вижу, как Хайдес валится на колени.
— Хейвен! — кричит он. Зевс удерживает его. — Нет, нет, нет, нет… Хейвен. Аполлон, давайте найдём решение. Найдём лазейку в этой игре. Прошу вас, подумайте все, как выбраться живыми, вместе. Не дайте Хейвен умереть. Не дайте ей умереть!
