Лорд зверей - Джульетта Кросс

— Тесса, — позвал я.

Она выпрямилась, тыльной стороной ладони стерла пот со лба.

— Привёл тебе помощницу.

Вокруг Тессы закружилась спрайт, что души не чаяла в ней и в малыше, и села ей на левое плечо.

— Халлизель, это наша новая подруга Джессамин, — сказала Тесса.

Я чуть напрягся от слова «подруга», но раз уж мы её прикрываем — пусть. Членом клана она не стала.

Синекрылый спрайт подлетел к нам и завис перед Джессамин:

— Здравствуй, новая подруга. Ты яркая. Похожа на спрайта.

Джессамин рассмеялась — у меня свело живот:

— Пожалуй, да. Но я — скалд-фейри.

— Я таких ещё не встречала, — пропела Халлизель. Она сопровождала наш клан с тех пор, как я был мальчишкой; неудивительно, что скалд-фейри ей не попадались.

— Рада знакомству, — протянула руку Джессамин.

Халлизель коснулась пальчиком — приветствие — и вернулась к Тессе, усевшись на спящий свёрток у неё на спине.

— Спасибо за помощь, Джессамин, — сказала Тесса. — Мне она пригодится.

Джессамин направилась к ней, даже не бросив мне напоследок взгляда:

— Я рада быть полезной.

— Вижу, ты была у Сорки. Платье тебе очень идёт.

— Благодарю.

И они взялись за дело — стали вынимать колышки углов, забыв обо мне. И правильно. Это ей и нужно: дело в руках, пока она здесь, — и подальше из моего поля зрения. Не потому, что мне не нравится на неё смотреть — как раз наоборот: слишком нравится.

Отвернувшись почти насильно, я пошёл разбирать собственный шатёр и готовить всё к завтрашнему переходу.

Глава 10. ДЖЕССАМИН

— Доешь — отведу тебя к Сорке. Она присмотрит за тобой в дороге до Гаста-Вейла.

Проглотив последний кусок мягкого хлеба с ягодным маслом — я в одиночку умяла уже полбуханки, — я поднялась и стряхнула крошки.

— В каком смысле? — спросила я у Тессы, которая как раз поднимала свернутую и перевязанную шкуру, служившую ей постелью. — Ты же тоже едешь?

Я спала на своей шкуре в шатре Редвира — по его приказу — с Волком, растянувшимся у меня в ногах. Редвир сказал, что отвечает за меня, значит, спать я должна неподалёку. Я уснула ещё до того, как он вернулся с совета с воинами насчёт переезда, — неловкости, к счастью, избежали. А утром его уже не было, я пошла помогать Тессе.

— В Гаста-Вейл? Конечно, все едем. Но я не сразу туда, — ответила она, перетаскивая шкуру к их бурому меер-волку по кличке Мишка. — Сначала мы с Безалиэлем, лордом Редвиром и ещё парой человек — в Хелламир.

Волк ткнулся носом мне в бедро. Он с пробуждения ходил за мной хвостом. Я погладила его по плечу.

— Зачем в Хелламир?

— Торговать зерном и прочим, — сказала она, затянув ремень и улыбнувшись. — Иначе не из чего будет печь тот самый вкусный хлеб, который ты умяла на завтрак.

— Понятно.

— Не переживай. Мы всего на пару дней — и встретимся с вами уже в Вейле.

— Я не знала, что светлые торгуют там с тёмными.

— Да не все с нами торгуют. Вот почему езжу я. Я могу войти в город и дать знать нашему человеку, что мы прибыли. Потом он встречается с остальными в ближайшем лесу. У нас всё отлажено.

Лагерь гудел сборами, а сам Редвир был недалеко — с Безалиэлем и ещё несколькими воинами, которых я не знала.

— Я хочу поехать с вами, — призналась я.

Сорка с дочерью были добры ко мне, но остальным в клане я явно не нравилась — и было не по себе представлять, как я несколько дней еду с ними.

— Это решать лорду Редвиру.

Разумеется. Я развернулась и через весь лагерь пошла к нему; Волк трусил рядом.

Его взгляд зацепил меня ещё на полпути. Другой зверо-фейри всё говорил и жестикулировал, пока не понял, что Редвир его уже не слушает. Мне не должно было нравиться, как он на меня смотрит.

Точно так же мне не должно было нравиться, что он со мной сделал вчера — своей грубой прямотой. В тот миг, когда его костяшки скользнули по моему горлу, а низкий, бархатный голос ровно так, без стыда, заговорил о пиздах и членах, — у меня будто что-то в голове сломалось.

В Мородоне, по крайней мере в дворце, где я росла, о теле и желаниях так не говорили. Мать и наставницы учили нас, дочерей, быть скромными, тихими, целомудренными. Родители следили, чтобы мы всегда были вылизанные картинки царственной невинности.

Когда моё тело стало округляться, грудь — наливаться больше, чем у сестёр, — мать меня одёрнула, будто я сама виновата в том, что становлюсь слишком женственной на её вкус.

А когда выяснилось, что я сиренскин, она процедила: «Я так и знала. У тебя всегда было слишком много… форм. Слишком пышная».

Меня учили, что моё тело — плохое, моя красота — безвкусна, а мой сиренский дар — семейный позор. Отец ясно дал понять: именно поэтому меня отдают за лорда Гаэла — подальше от Мородона, от Немианского моря, от семьи. Позорную тайну надо убрать с глаз долой.

Так я убрала её сама. Исчезла и нашла место, где, впервые в жизни, никому не было дела до того, как я выгляжу и «должна ли» выглядеть иначе. В Пограничье съезжались фейри со всех королевств. Да, мужчины и там смотрели с вожделением, но не так, как Редвир — не так, как он смотрит сейчас.

Желание — да, но и что-то ещё. Если бы я его не знала, сказала бы: восхищение. Но я ничего не сделала, чтобы он восхищался. Я сбежала в лес и замёрзла почти насмерть, упала к нему на руки — стала его обязанностью. Потом едва не дала себя убить обезумевшему дриад-оленю — и теперь вешаюсь ему на шею до весны.

И всё же золотые глаза вспыхнули ярче, чем ближе я подходила, — и это придало мне храбрости для того, что я собиралась потребовать.

Разговор стих, четверо мужчин следили, как я останавливаюсь перед лордом Редвиром. Безалиэля я знала. Двое других — из тех троих, кого встретила в первый день: Лейфкин и Дейн. Оба крепкие, как и их вождь, но не такие громадные. У одного глаза были красные, кожа — светло-бронзовая. У другого — жгучие оранжевые, кончик одного из четырёх рогов отбит, волосы стянуты кожаным шнуром в длинный хвост.

— Доброе утро, Джессамин, — обронил Редвир непринуждённо — а у меня по спине побежали мурашки.

— Доброе утро. Я хочу поехать с вами в Хелламир.

Одна его