Поцелуй сирены и первобытные хищники - Елена М. Рейес

Каждый вздох, каждый быстрый взгляд через плечо, ее звонкий смех — все это утоляет мой голод. Ветки царапают ее икры, листья прилипают к скользкой от пота коже, но ей все равно, и она не останавливается. Во всяком случае, это вызов — надавить сильнее и посмотреть, сколько времени мне потребуется, чтобы поймать ее.

Это хихиканье окончательно меня погубит.

Эта прелюдия: восхитительная игра, которая дразнит до тех пор, пока один из нас не сорвется, пометит ее еще до восхода солнца.

Потому что нет никакой ошибки в том, кто сорвется первым.

У нас впереди вся оставшаяся жизнь, чтобы узнать друг друга получше.

Завтра, когда взойдет солнце и я разбужу ее своим языком, я буду задавать вопросы и отвечать на них, но сегодня я планирую дать волку полную волю. Потому что нашими животными управляет не логика, а инстинкт, и каждое мое животное тянет меня в ее сторону. Кто и что она такое, не имеет значения.

Я ускоряю темп, мышцы напряжены, чувства оживают. Расстояние между нами сокращается, кончик моего когтя с черным кончиком скользит по тыльной стороне ее руки, и визг восторга, который она издает, заставляет мой узел пульсировать. Чтобы мой член резко дернулся, и головка выскользнула из полураскрытой молнии.

Она видит это через плечо, спотыкаясь в тусклом свете, но вовремя выпрямляется, прежде чем повернуть направо. Впереди заросли гуще, почти как в лабиринте, и она проскальзывает между сейбами и деревьями. Здесь также растет пара деревьев миндаля и гуавы, но они обрамляют внешний край этого участка.

— Имя, милая женщина?

— Ты должен заслужить это право, Волк.

Моему зверю нравится вызов. Его пыхтение смешивается с моим смехом, и звук разносится по джунглям. Особенно, когда она находит убежище за большим стволом, прижавшись лицом к его коре. Она пытается быть незаметной, но эти фиалковые глаза невозможно спрятать.

На них отражается лунный свет, каким бы тусклым он ни был сквозь верхушки деревьев, и я сдерживаю улыбку.

Было бы легко схватить и оседлать ее, забрать то, что принадлежит мне, но я этого не делаю.

Вместо этого я провожу когтями по стволу ближайшего дерева. Порезы, которые я оставляю, неровные и глубокие, но именно резкий треск деревянных волокон заставляет ее бежать. От одной сейбы к другой, даже на кустарники, если она рискнет подойти ближе к краю, пока я наблюдаю.

Ее сердцебиение учащается, дыхание немного затруднено, но резкий всплеск ее запаха заставляет меня сопротивляться полной смене. Теперь он сильнее, распространяется по каждому дереву, пока не достигает меня, и то, как он скользит по моей обнаженной коже, ощущается как мягкое поглаживание ее руки. Как будто она ходила вокруг меня, проводя пальцем по каждой мышце, прежде чем опуститься ниже.

От кончика до узелка я пульсирую в такт ее сердцебиению. Тук, тук, тук — это ритм, под который я иду, пока она снова движется. Я нахожусь в центре, пока она скачет вокруг меня, прячась за деревьями, в то время как я позволяю ей думать, что она победила.

— Ты не силен в этой игре, не так ли?

— Ты за это заплатишь.

— Я не боюсь, — нараспев произносит она, снова меняя позу.

Ошибка. Ее разум, хотя и дерзкий, но уверен, что этот хищник стал послушным во время нашей игры. Она думала, что сможет проскользнуть мимо меня и ускользнуть из моих рук. Еще одна ошибка.

Одной я воспользуюсь. В ту секунду, когда она бросается вперед, я поворачиваюсь и набрасываюсь, обхватывая ее рукой за талию и отрывая от земли в середине спринта. То, что начинается как визг, быстро превращается в хихиканье, но даже оно обрывается через несколько секунд.

Ее спина прижимается к стволу ближайшего увитого виноградом дерева, мое тело прижимает ее к месту.

Я ее не зажимаю.

Мы не лицом к лицу, скорее, она на уровне моей груди, но она достаточно высоко, чтобы я мог быстро наклонить лицо и поцеловать ее. Не то чтобы она жаловалась. Вместо этого это маленькое сокровище впивается пальцами в мою руку и выгибается мне навстречу. Ее кожу от моей отделяет всего лишь тонкая полоска хлопка, и все же ее тепло обжигает меня.

Чувствовать ее так близко — это правильно.

— Кто плох в этой игре? — У меня вырывается стон, когда ей удается обхватить одной ногой мое бедро. Подол ее платья приподнимается, обнажая более нежную кожу, и я издаю стон, когда одна рука скользит от ее колена к верхней части бедра и обратно вниз. — Расскажи мне.

— Я могу признать поражение.

Она пытается подпрыгнуть и обхватить меня другой ногой, но безуспешно. Затем она надувает губы, бессознательный жест, судя по нахмуренным бровям и тому, как она смотрит вниз, на упомянутую ногу.

Самая милая, блядь, штучка.

— Попроси меня.

— Я не…

— Скажи мне, из-за чего у тебя такое выражение лица, и я все исправлю.

Ее осеняет понимание, и она снова краснеет. Благодаря моей волчьей способности ясно видеть ночью, я замечаю румянец на ее щеках и тонкую струйку пота, покрывающую каждый дюйм ее тела. Он легкий, но его трудно игнорировать, когда каждая капля, скатывающаяся по ее коже, — это преувеличенный декаданс.

Мои клыки ноют от желания укусить, но прежде чем я успеваю хотя бы укусить ее за ухо, она поднимает лицо и хлопает ресницами. Медленно. Кокетливо.

— Помоги мне поднять ногу.

Игриво я щелкаю зубами на волосок от ее маленького носика-пуговки.

— И куда ее положить, маленькое сокровище?

Ее фиалковые глаза сужаются, а губы поджимаются.

— Тебе это нравится.

— Да.

Не собираюсь этого отрицать.

— Пожалуйста, обхвати мою ногу вокруг своей талии, — говорит она таким нежным голосом. Низким и хриплым.

Желание, которое я исполняю, прижимая свой твердый, наполовину прикрытый член к ее обнаженной киске. Головка касается ее щели, и мы оба замираем, похоть пронзает меня с силой тарана.

Я знаю, нам нужно кое-что обсудить.

Кто она. Кто я. Ее гребаное имя…

Но все перестает существовать, когда она наклоняет свой рот к моему и кончиком языка проводит по моей нижней губе. Мир мог бы перестать существовать, и мне было бы на это наплевать.

Все, что я слышу и чувствую, — это она. Только она.

10

НЕРИССА

Не следовало бы этого делать, но я не могу уйти.

Не тогда, когда он кладет руку мне на затылок, сжимая пряди, удерживая меня на месте. Теперь его губы на моих, доминирующие и всепоглощающие,