Разрушение кокона - Тан Ци
– Ху Чанъань здоров как бык, но тебе и не надо мериться с ним силой. Мы все образованные люди, зачем нам решать дела кулаками? Вчера я подглядел за их тренировкой краем глаза… А впрочем, нет никакой разницы, как я это узнал. Главное, что Ху Чанъань все еще нетвердо стоит на ногах, к тому же… О, извините, посторонитесь…
Возникший перед ней мужчина в белом даже не шевельнулся.
Чэн Юй пришлось обходить его самой. Продолжая разговор с тощим парнем, она даже не потрудилась поднять голову и взглянуть на заступившего ей дорогу господина в белом, но, когда они оказались плечом к плечу и уже были готовы разминуться, девушка вдруг ощутила, как кто-то крепко схватил ее за руку где-то между запястьем и локтевым сгибом.
Княжна раздраженно вскинулась, но едва разглядела того, кто не давал ей пройти, как у нее вырвалось удивленное:
– Старший третий братец Лянь!
Стоило предводителю остановиться, и следовавшие за ним подростки, разумеется, тоже остановились. Когда их предводитель изумленно назвал красивого господина старшим братом, все одновременно подумали: до чего же хороши собой родственники их прекрасного главы! И тут же почтительно воскликнули:
– Старший третий братец Лянь!
Чэн Юй тут же обернулась и пристально уставилась на них.
– Это мой старший братец, а не ваш.
Подростки разом почесали затылки и обменялись растерянными взглядами. Княжна же махнула рукой, веля им отойти, и, ни на кого не обращая внимания, провалилась в размышления о том, как это прозвучало – «старший третий братец Лянь».
У Чэн Юй не имелось родного старшего брата. На самом деле, двоюродных и троюродных старших тоже было немного, да и с ними ее никогда не связывали близкие отношения. Она привыкла отстраненно звать их двоюродными братьями, как того требовали приличия, но еще никогда не обращалась к кому-то так ласково – «старший братец». Это нежное, неизведанное прежде обращение так и таяло на языке, оставляя приятное послевкусие. Девушка не удержалась и вновь радостно воскликнула:
– Третий братец Лянь!
Лянь Сун отпустил ее и смерил взглядом.
– Последнее время я не видел тебя в доме Драгоценных камений.
Чэн Юй задумалась. Последнее время она действительно была занята подготовкой к состязаниям. К тому же, после того как в прошлый раз Хуа Фэйу строила планы по завоеванию сердца Лянь Суна прямо при Яо Хуане, тот заявил, что ему потребуется не меньше трех месяцев, чтобы отойти от такого потрясения, и с некоторым облегчением сказал, что не желает видеть Хуа Фэйу в течение обозначенного срока. Так что Чэн Юй в самом деле довольно давно не посещала дом Драгоценных камений.
Однако историю запутанных отношений Яо Хуана и Хуа Фэйу невозможно было объяснить в двух словах, поэтому она на ходу выдумала отговорку:
– Поскольку я решила вырасти над собой, я больше не посещаю весенние дома в поисках удовольствий.
– О, – молвил Лянь Сун, – но я слышал, как Хуа Фэйу сказала, что ты обещала ей приглашать меня в дом Драгоценных камений не реже восьми раз в месяц. – Он улыбнулся. – Я все ждал, когда же ты назначишь мне встречу.
– Когда это я ей обещ…
Чэн Юй запнулась. Как же она ненавидела свою замечательную память.
Она вспомнила. Кажется… она и правда дала обещание.
После того как Чэн Юй попрощалась с Лянь Суном в лавке, вместе с костяной бессмертной девой она вернулась к Хуа Фэйу, решив заодно забрать Яо Хуана. Кроме того, она довольно уклончиво сообщила, что не выполнила поручения, дело не выгорело, однако каким-то образом генерал Лянь стал ее старшим братом. Яо Хуан воспринял эту новость очень спокойно и сказал, что все прошло именно так, как он ожидал. Только Хуа Фэйу расстроилась настолько сильно, что откупорила османтусовое вино пятнадцатилетней выдержки, заявив, что желает залить им свою тоску.
Человек и два цветка ответственно взялись заливать вином тоску, и Чэн Юй напилась до головокружения. Тогда-то девушка-дух с блестящими глазами что-то ей сказала. Теперь, когда княжна сосредоточенно вспоминала, что случилось в тот день, до нее дошло, что Хуа Фэйу, кажется, заявила: «Я и не думала, что вы, повелительница цветов, вдруг станете младшей сестрицей генерала Ляня, это так замечательно! Разве теперь хоть что-то мешает вам прямо пригласить его в весенний дом выпить цветочного вина? Идите в дом Драгоценных камений, я буду вас ждать!»
У Чэн Юй, наверное, помутилось тогда в голове, потому что она простодушно согласилась, мол, превосходный план! Еще и серьезно спросила: «Тогда сколько раз в месяц мне его приглашать?»
А Сяо-Хуа серьезно ответила: «Да восемь хватит».
Княжна еще более добросовестно уточнила: «А почему именно восемь?»
И Сяо-Хуа так же добросовестно пояснила: «Потому что восьмерка – это благоприятное число, ха-ха-ха!»
Все произошедшее отчетливо встало у Чэн Юй в воспоминаниях, она даже увидела, как Яо Хуан обреченно закрыл глаза, не в силах больше смотреть на этот беспредел.
На этом моменте девушка тоже не выдержала и зажмурилась.
Лянь Сун бесстрастно сказал:
– В итоге я прождал очень долго, но так и не дождался. Только потом сообразил, что ты, должно быть, как обычно, забыла.
От голоса генерала, прозвучавшего неожиданно близко, у Чэн Юй пробежал морозец по коже. Хоть она не могла разобрать, что именно скользит в его тоне, некое чувство подсказывало ей, что признаваться в собственной забывчивости совсем не стоит.
И все же она не удержалась от недоверчивого:
– Третий братец Лянь, ты правда меня ждал?
Молодой мужчина изогнул бровь.
– А что?
Чэн Юй постаралась ответить как можно более обтекаемо:
– Потому что обещание пригласить тебя в весенний дом и все такое… Как бы очень похоже на пьяный бред…
– О, так это был пьяный бред. – По голосу Лянь Суна было не разобрать, сердится он или нет. – Но я поверил, – он взглянул на девушку, – и, если бы я сегодня случайно тебя не встретил, неизвестно, сколько бы я еще, как дурак, ждал исполнения обещания, данного тобой во хмелю. Я все правильно понял?
Чэн Юй подумала, что выражение «ждал, как дурак» в отношении третьего братца Ляня звучит совсем не уместно. Да и, если подумать, ситуация, в которой один человек «как дурак» ждет, когда другой человек позовет его выпить в весеннем доме, тоже довольно странная. Но княжна не знала, что и думать. Если братец Лянь говорит чистую
