Позор рода Фавьен. Хозяйка Пурпурной крепости - Лина Калина

— Вы могли бы сказать сразу.

— Тогда бы я не услышал, как вы дышите носом от волнения.

— Подлец, — не выдерживаю я.

— Стараюсь.

Мы молчим и просто сверлим друг друга взглядом. Первым не выдерживает он:

— Давайте договоримся, лиора. Наше маленькое сражение за территорию отменяется. Вы занимаетесь своими делами, я — своими. Без сюрпризов. И без уничтожения дверей.

— И без высших рун. Все двери для меня должны быть открыты. Включая библиотеку.

Рик наклоняет голову:

— Без библиотеки.

— Тогда будем воевать за каждый коридор, — отрезаю я.

— Вы не оставляете мне манёвров, — усмехается он. — Ни дипломатических, ни тактических.

— Так и должно быть. Это моя крепость, а вы — всего лишь хранитель.

Мне становится жарко. Во имя Акварии… хоть бы это был не Сильрик. Потому что осадить своего императора — верх неприличия.

Его глаза сужаются.

— Да, вы правы. Я всего лишь хранитель. Но думаю, мы договорились.

— Согласна. Временное перемирие, — подтверждаю.

— Интересно… — Он встаёт, обходит меня, опирается на спинку кресла и наклоняется ближе. Его дыхание едва касается кожи на шее, и я непроизвольно замираю. — Зачем вы здесь, лиора Аэлина? Бросить самое роскошное место в Империи и поселиться в глубинке. Умной вас не назовёшь.

— Возможно, потому что устала от роскоши, — отвечаю. — Особенно той, в которой всё фальшиво: улыбки, подарки, мужчины. Здесь хотя бы враги честные.

— А я? — спрашивает он спокойно, всё ещё слишком близко. — Я честный враг?

Сердце делает предательский скачок.

— Вы? — я чуть улыбаюсь. — Вы — головная боль. Язвительная, опасная… но всё равно самая изысканная мигрень в моей жизни.

Он смеётся коротко, с той удивлённой искренностью, будто сам не ожидал. И это опасный звук. Тепло прокатывается по коже, как будто его смех касается меня пальцами.

— У вас ядовитый язык, лиора. Вы умеете колоть словами. Придётся пересмотреть своё мнение о вас.

— Приятно это слышать. Особенно от такого ценителя сарказма, как вы. — Я отвожу глаза и делаю вид, что изучаю книги. — Я хотела бы осмотреться. Здесь. Если… вы не против.

Рик убирает руки с кресла и отходит.

— Я не против, Аэлина, — говорит он, возвращаясь к своим записям и оставляя гадать, специально ли он не сказал «лиора».

***

Больше Рик на меня не отвлекается. Я брожу по библиотеке, заглядывая на полки. Иногда перелистываю книги — машинально: мысли скачут от огоньков (почему два? что они хотели показать?) к картам с жилами. Сейчас это важнее всего.

Наконец, я тихо прощаюсь с Риком и направляюсь к выходу.

— Спокойной ночи, Аэлина, — отзывается он, даже не поднимая головы. Но голос его звучит чуть ниже обычного. Почти… мягкий. И меня снова бросает в жар, потому что, когда Рик обращается просто по имени, это звучит слишком интимно, что ли. А может, он специально проверяет? Стану ли я возмущаться?

Или снова скажу какую-нибудь глупость. Например… про изысканную мигрень.

Назвать его так ровно в момент, когда он стоял слишком близко. Прекрасный способ держать дистанцию, Аэлина.

Спорить ни с собой, ни с хранителем больше не хочется, и я иду в постель. Но уснуть не могу. Лежу, уставившись в потолок, и чувствую, как поднимается знакомое нетерпение.

Тянусь к прикроватной тумбе, слегка касаюсь светящейся сферы — светильника, и она вспыхивает мягким светом. Комната заливается теплом.

Стену, где исчезли огоньки, осмотрю утром, когда будет светло.

Не желая терять время, возвращаюсь к записям в сундуке. Сначала просто перебираю листы, потом начинаю отбирать только те, где изображён фонтан во внутреннем дворе.

Карты складываю в ровную стопку.

Разворачиваю их, сопоставляю, выискиваю различия. Одну накладываю на другую, выравниваю ориентиры, пытаюсь уловить закономерность в разметке.

И наконец не выдерживаю. Быстро переодеваюсь, хватаю охапку карт, и выскакиваю из покоев, намереваясь осмотреть фонтан лично.

На улице светает. Ветер холодный, пронизывающий, а я, как дура, выбежала в одном платье. Карты прижаты к груди, пальцы ноют от холода. Скорей бы уже найти эту водяную жилу — пока в запасе есть хоть капля упрямства и сил.

Во дворе ни души. Слуги где-то отсиживаются, спасаясь от холода. Только дозорные бодрствуют, как и положено — блики сфер мелькают на стенах. А тут, внизу, только я и звук собственных шагов.

Фонтан впереди тонет в предрассветном полумраке. Я подхожу ближе и опускаю стопку карт на край фонтана. Аккуратно разворачиваю одну, затем вторую, прижимаю их камнями, чтобы ветер не сорвал. Начинаю сверять: сначала с самим фонтаном — отмечаю уровни, пропорции, детали окружения. Затем сравниваю карты между собой, вглядываясь в мелочи.

На третьей карте замечаю пометку: «искажение в рельефе / проседание почвы?»

В голове щёлкает. Проседание.

Может, под фонтаном пустота? Или полость, через которую проходит поток?

Осторожно перешагиваю через каменный бортик и опускаюсь на колени.

Фонтан давно пересох; дно покрыто пылью и мелкими трещинами.

Стучу по камню: сначала по ободку, потом по плитам на дне, в тех местах, что указаны на карте.

Пусто.

Глухо.

И вдруг — пульсация.

Я замираю, провожу ладонью по камню. Он вибрирует. Совсем чуть-чуть. Но я чувствую это.

Господи, она там. Вода.

Сердце у меня сейчас выпрыгнет.

На миг не дышу.

Пальцы немеют от холода. Я не двигаюсь.

— Нашла, — шепчу.

В груди сжимается что-то такое, от чего хочется одновременно смеяться и плакать. Потому что я больше не одна против этого мира. Теперь у меня есть шанс вернуть свою жизнь. Заставить со мной считаться.

Радость гаснет слишком быстро… даже если это точка входа — что дальше?

Что мне с этим делать без мага воды, без рун?

Я поднимаюсь, собираю карты и прижимаю к груди. Холод пробирается под кожу, но сейчас это не важно.

Нужен инструмент. И кто-то, кто поможет пробиться к источнику и не разнесёт всё к чёрту. Нужна команда. А главное нужны средства, которых нет.

У меня всего тысяча двести капель. Этого не хватит ни на мага, ни на чертёж. Разве что на чертову лопату. А речь идёт о воде. О богатстве. О ресурсе, за который убивают.

Я поднимаю взгляд на башню крепости и вдруг понимаю: одного энтузиазма мало. Придётся потянуть за самую противную нить в моей жизни. Мужа.

Пока я возвращаюсь в покои, внутри разворачивается спор: гордость против практичности.

— Просить? У