Когда родилась Луна - Сара А. Паркер

Я свернула ее и подбросила обратно в небо, попросив Клод отнести ее повыше, чтобы она смогла направиться в нужную сторону.

Найти того, кому она предназначалась.

На следующий подъем Авроры я проснулась от того, что она лежала у меня на ладони, с порванным крылом и сильно вдавленным носом, словно она боролась с течениями Клод… и победила.

После этого с ней трудно было расстаться.

Я снова провожу большим пальцем по этим трем словам, затем осторожно складываю ее обратно, расправляя клюв и проверяя, не стал ли разрыв еще больше. Она вырывается из моих рук и мечется по комнате, словно сгорая от переполняющей ее энергии.

― Если ты не будешь осторожнее, я завалю комнату пуховыми перьями, ― предупреждаю я, и она, перевернувшись в воздухе, плавно подлетает ко мне и утыкается носом в изгиб моей шеи. Я кладу руку поверх ее и раскачиваюсь, пока она не перестает шевелиться, а мои мысли возвращаются к Эсси. К тому, как она смотрела на меня большими глазами, в которых было… слишком много.

Вздохнув, я иду к своему тюфяку, а затем поднимаю глаза к небу за окном.

Фэллон как-то рассказывала мне, что в детстве она лежала на спине и загадывала желания, глядя на луны, ― и они иногда сбывались.

Она называла это волшебством.

Я никогда не верила в вещи, которые не имеют для меня никакого смысла ― за исключением великолепия Эсси. Но, возможно, мне стоит начать загадывать желания, глядя на луну, которую я так люблю. Попросить ее найти способ заменить мое сердце на мягкое и податливое, чтобы мне никогда больше не пришлось видеть, как глаза Эсси наполняются грустью.

Творцы, я засранка.

Я сворачиваюсь калачиком, прижимаю к себе Ней, и смотрю на луну Хей, напевая нежную мелодию, которая всегда проясняет мой разум, каким бы шумным ни казался мир.

ГЛАВА 12

Хейден нашел меня в своих санях перед самым восходом Авроры.

Я думала, он будет рад меня видеть. Но вместо этого он сказал, что отвезет меня домой в Аритию, причем таким грозным голосом, какого я от него еще не слышала. Но когда взошла Аврора, он вскипятил чай, собрал наши вещи, и мы продолжили путь в том же направлении.

Думаю, он простил меня, потому что дал мне пожевать ягодную пастилу на сон грядущий, после того как мы съели грибной суп. Хейден не доел свою миску и не съел свою конфету, но он потратил время на то, чтобы сделать клинок из драконьей чешуи.

Он сказал мне, что мы прибудем на место через три цикла Авроры. Мы проведем одну ночь в хижине для вылупления на окраине Незерина, прежде чем он уйдет на восходе Авроры, когда Махми мунплюмов выйдут на охоту. Я не должна покидать хижину, пока он не вернется или пока не пройдет три сна без него.

По-моему, это немного глупо, ведь я спряталась в его санях не для того, чтобы сидеть в хижине и есть конфеты…

Я сделала это, чтобы добыть свое собственное яйцо мунплюма.

ГЛАВА 13

Сидя в глубине темной кабинки, я не снимаю капюшон, несмотря на задернутые бархатные шторы, чтобы никто не мог заглянуть внутрь. Единственный мой собеседник ― тяжелая кружка медовухи, которую я подношу ко рту и делаю большой глоток густой горьковатой жидкости. Шипя сквозь зубы, я с грохотом ставлю кружку обратно на стол.

Медовуха в этом городе на вкус такая, будто ее перегоняли в грязной бочке, но я предпочитаю ее мутной воде, которая вдвое грязнее и оставляет скрежет на зубах.

Согревающее тепло лишь слегка притупляет это чувство в моей груди — как будто меня ударили так сильно, что мои кости раскололись и пронзили меня насквозь.

Я знаю, что это была не она. Что это невозможно. Что я схожу с ума ― и это происходит на протяжении уже нескольких фаз.

И все же.

Эти глаза.

Этот запах.

Этот голос…

Зарычав, я снова подношу кружку к губам.

Шторы раздвигаются.

Хрупкая женщина с гордой осанкой и в накинутом капюшоне входит в мою кабинку, преследуемая пергаментным жаворонком, который толкает ее в плечо, призывая взять его.

Она делает это, вздыхая.

Изображая видимость ложного спокойствия, я делаю еще один глоток мутной жидкости, когда она устраивается в кресле напротив меня, спрятав лицо под капюшоном плаща.

― Удивлен, что мой брат снова выпустил тебя из виду, ― хмыкаю я, опуская кружку обратно на стол, ― Принцесса.

Кизари откидывает капюшон и, приподняв брови, смотрит на меня пронзительными лазурными глазами. Ее белые волосы спускаются ниже талии, заплетенные в косу толщиной чуть ли не с мое запястье, цвет лица такой бледный, что я вижу паутину вен под кожей ее рук.

Мой взгляд поднимается к диадеме, украшающей ее лоб, к черному эфирному камню, расположенному в центре завитков серебристого металла, которым она была увенчана с тех пор, как сделала свой первый вдох.

Прошло немало времени с тех пор, как я видел ее в последний раз. С тех пор как мы с Вейей отправились в особое место Махи и нашли ее там. Я понял, что она была там какое-то время ― пряталась.

Пряталась.

Не в первый раз она сбегает. Очевидно, не в последний.

Она тянется к канделябру, торчащему из стены, как узловатый коготь, и подносит к пламени все еще трепещущего, непрочитанного пергаментного жаворонка. Огонь пожирает его, пальцы сжимаются до тех пор, пока он почти не исчезает, после чего она опускает его на каменный стол и наблюдает, как он превращается в пепел.

Я хмурюсь.

― Теперь моя жизнь принадлежит Творцам, ― объявляет она и протягивает руку над остатками жаворонка, чтобы взять мою кружку. ― Я дала Клятву целомудрия…

― Ты моя племянница. И последнее, о чем я хочу говорить, это о твоем целомудрии…

― Я могу делать все, что захочу, теперь, когда Пах больше не боится меня потерять.

― Ложь, ― рычу я достаточно тихо, чтобы мой голос не был слышен за шторой, там, где одинокий скрипач наигрывает мелодию в общем зале. ― Твоего мунплюма нет в императорском вольере, который я специально проверил, прежде чем встретиться с тобой здесь, и мы оба знаем, что ты не доверишь ее кому попало.

Она закатывает глаза