Я буду твоими глазами - Александра Неярова
Осыпал горячими поцелуями нежную кожу плеч. Вздохи и стоны Вереи послужили бы ему наградой. Прижался бы к девице сзади. Круглым задом она ощутила бы, что творит с ним.
В штанах княжича стало невыносимо тесно. Рука на животе сгребла в кулак мешковину, которой его заботливо укрыла светлокосая ночью.
И хорошо, так она не увидит и не узнаёт, как он хочет её.
Опомнившись, он заставил себя разжать ладонь. Пусть девица думает, что он так и спит!
А образы перед мысленным взором униматься не желали. Эта была мука – слышать, представлять и не иметь возможности дотронуться. Княжич показал бы Верее свою страсть и голод, невинная искусительница познала бы истинное наслаждение от сладостных ласк.
О, он бы постарался для неё на славу!
Сдавил пальцами крутые бёдра, грудки с алыми бусинами одной рукой приласкал, а пальцами другой проложил дорожку вниз в развилку, где крылось сокровенное местечко каждой женщины. Стал играть там и поглаживать.
Она бы ахнула и голову ему на плечо запрокинула. А он смял пухлые губы в поцелуе, словив громкий стон, что прозвучал бы в тишине клети музыкой, чарующей чем от лютни.
– Вере-ея…
– Ой! – что-то рядом грохнуло. Наверное девица с испугу опрокинула ведро на пол.
Княжич стиснул зубы. Вот болван! Так увлёкся, что вслух её имя сказал. Он заставил себя не шевелиться и постарался расслабить лицевые мышцы, изо всех сил продолжая притворяться спящим. Будет ужасно неудобно, если Верея поймёт, что он нарочно подслушивал за ней…
– Яробор? – позвала она тоненьким сдавленным голоском, проверяя. – Ты… не спишь?
«Сплю!» – едва сумел удержать слово в глотке, чуть не выдав себя с потрохами.
В избе сделалось поистине тихо, так что был слышен скрип веток деревьев, налегающих на крышу и брёвна с порывами ветра. И шумное дыхание девицы, застигнутой им врасплох.
Ему даже почудилось, что он слышит молотящий стук её сердца.
– Яробор? – произнесла она ещё раз, но он не отозвался. – Фу-ух…
Поверила.
Следом послышались шуршащие звуки натягиваемой одежды и лёгкие шаги по полу. Она взяла что-то с печи и вернулась туда, где это этого стояла. Снова журчанье и плеск: Верея выливала куда-то воду, а затем княжич догадался, что она принялась стирать вещи.
Да, дел у девицы из-за него невпроворот.
***
Выстирав вещи, Верея развесила их на верёвке у печи и собрала все дождевые лужицы с пола. Окна раскрыла, чтобы в клети просохло. Пока крутилась и хлопотала в избе Яробор проснулся.
– Доброго утра, хозяюшка, – произнёс он хрипловатым голосом, вставая с лежанки и осторожно разминая затёкшее тело. – Ну как, протекла крыша?
Мешковина сползла с его груди, открывая сухие повязки. Верея с загоревшимися щеками осмотрела его, выздоравливал воевода княжий. Какой же он широкоплечий!
– Немного. Я… притёрла уж всё, – промолвила в ответ. – Выходи на улицу, не упадёшь. Как раны твои?
– Почти не болят, досаждают лишь зудом. Спасибо тебе. А крышу я починю, не переживай.
– Хорошо.
Мо́элодец поднялся и, пригиная голову, побрёл в сени, а оттуда к выходу. Двигался он ныне и правда половчее.
Верее отчего-то показалось, что он сбежал от неё. Слишком уж торопился.
Пока Яробор ходил по ветру, Верея полезла исследовать содержимое своей сумки и пришла к неутешительному выводу, что у них остались крохи из запасов еды.
Две горсти крупы на кашу, три головки репчатого лука и по одной штуке морковь с репой. Грибы ещё, которые она с вечора в воде замочила, да так и забыла о них.
Надобно на охоту отправляться и в Белозёрку заглянуть по пути. Трав с собой взять, может помощь кому понадобится. Но сперва Верея сварила грибную кашу.
– Я пойду в деревню, – сообщила Верея Яробору после завтрака.
– Ты… насовсем уходишь? – подобрался княжич, деревянная ложка в его правой руке едва не треснула пополам, с такой силой он сжал её в кулаке. От мысли, что эта добросердечная девица его покинет, в душе что-то кольнуло.
– Нет-нет, ты не так понял! – поспешила уверить мужчину. Взгляд Вереи упёрся в его непроницаемое лицо и спустился ниже. Он надел новую рубаху с вышивкой по вороту и рукавам, которую достал из своей поклажи. – Просто…
Ох! Ничего у ней не было просто! Как ему объяснить?
– Понимаешь, я не из Белозёрки. Я жила в другом остроге, далеко отсюда. Как до нас вести дошли, что моя бабушка покинула этот мир, я отправилась сюда. – Верея не любила врать, но по-другому никак, потому она выдумывала на ходу. – У нас не осталось еды, и здесь всё в запустении. Даже вон нормальной лежанки нет.
– И как только тебя батька с матушкой отпустили? Одну, в такую глушь дальнюю! – проворчал княжич, расслабляясь. Гнев и то другое щемящее в груди чувство уходили. – А братья старшие или… суженый почему не воспротивились?
Момент подвернулся подходящий, чтобы выведать про девицу что-нибудь. И узнать заодно, свободно ли её сердце.
А Верея почему-то молчала. Спустя несколько долгих напряжённых минут, она тяжело вздохнула и промолвила тихо:
– Нет у меня никого. Сирота я… ой, – обдумала, в чём призналась практически незнакомому мужчине, и испугалась.
Вот глупая! Руки её на поверхности стола мелко задрожали, по прямой спине скользнул озноб. Она ведь призналась в том, что у ней нету сильных защитников, вздумай Яробор надругаться над ней!
Конечно поступить с ней плохо он вряд ли посмеет, но опасение уже закралось в мысли червячком сомнения, несмотря на благородство княжьего воина. Да и Грознега о нём хорошо отзывалась…
Вдруг большая рука Яробора накрыла её маленькую дрожащую ладошку.
Княжич ругнулся про себя, почувствовав её страх. Она боялась его! Хотела даже одёрнуть руку, но он удержал и, прочистив горло от вставшего поперёк кома, мягко сказал:
– Прошу, Верея, не бойся меня. Я не обижу тебя. Мне жаль, что у тебя нет родичей. Я в неоплатном долгу перед тобой и никогда не сделаю ничего плохого.
Слова Яробора звучали вполне искренне. Верея поверила и кивнула. А потом мысленно хлопнула себя по лбу, он же мог видеть её кивка!
– Х.. хорошо, – произнесла вслух. Как горячо от его пальцев! Попыталась высвободить руку, мужчина не стал удерживать, отпустил. – Я
