Игра титанов: Вознесение на Небеса - Хейзел Райли

Кронос смотрит на меня с насмешливой улыбкой, пока я брыкаюсь и машу ногами в жалкой попытке приблизиться.

Справа Гермес чертыхается и тяжело дышит:

— Я больше не могу её держать, это какой-то проклятый боевой бык.

— Оставь её мне, — вмешивается знакомый голос.

Чьи-то руки обхватывают мою талию — и через секунду я прижата к животу Хайдеса, лишённая всякого шанса вырваться.

Я дёргаюсь, но он лишь крепче сжимает меня и шепчет прямо в ухо:

— Ты только всё усложнишь. Успокойся и дай им объяснить, что происходит.

— А я бы её спустил с цепи, — лениво бросает Арес, стоя чуть поодаль, с руками, скрещёнными на груди. — И сам бы к ней присоединился.

— Если ты сейчас не заткнёшься… — начинает Хайдес.

— Кончайте все, — рявкает Кронос, вскинув ладонь на сына и племянника. Его янтарные глаза впиваются в меня. — К нам только что прибыл новый гость, а вы ведёте себя как детсадовцы. Разбирайтесь со своими проблемами в другом месте.

Ньют стоит, опустив голову, терзая пальцы руки. Он выглядит таким беззащитным, что во мне на миг гаснет вся ярость. Хочется кинуться к нему и обнять так крепко, чтобы перехватило дыхание. Мой брат. На Олимпе. Среди этой сумасшедшей семьи, что усыновляет детей и запирает их в лабиринте.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я.

Его голубые глаза встречаются с моими. И я понимаю, что ошиблась: он вовсе не беззащитен. В его взгляде — решимость, в том, как он сжимает кулаки вдоль бёдер.

— Я приехал помочь тебе, Хейвен.

Тишина. Только плеск волн о берег. Потом Лиам машет рукой:

— Привет, Ньют.

Ньют словно впервые его замечает. Серьёзность момента сменяется растерянностью.

— А ты что тут делаешь?

— Это вопрос, который мы все себе задали, — отвечает Лиам. — Я застрял здесь вместе с Хейвен.

Ньют кивает, всё ещё ошарашенный, и снова смотрит на меня. Кронос подходит ближе и кладёт руку ему на плечо. Я дёргаюсь вперёд, но Хайдес успевает удержать.

— Я позволил себе рассказать Ньюту нашу историю, — поясняет Кронос с фальшивым видом невинности. — От встречи и до её последствий. Больше нечего скрывать. Твой брат знает, в какую неприятную ситуацию ты попала. И прибыл, чтобы оказать тебе поддержку… вернее, помощь.

Я трясу головой ещё до того, как слышу продолжение:

— Нет, нет, нет.

Уверенность Ньюта колеблется. Кронос ждёт, что он заговорит сам.

— Я войду в лабиринт вместо тебя.

Именно этого я боялась услышать — и всё же это последняя мысль, которую могла бы ожидать. Остальные, похоже, тоже: никто не решается проронить слово. Может, это шутка? Или очередная провокация Кроноса, чтобы вынудить меня уступить.

— Разумеется, не на твоих условиях, Хейвен, — продолжает Кронос. — Мы заключили иной договор. Если он выйдет живым, получит те самые тринадцать миллионов, от которых ты отказалась на встрече ради любви к Хайдесу.

— Ньют, — зову я дрожащим голосом. — Скажи, что это неправда. Ты не можешь всерьёз хотеть войти в этот лабиринт.

— А я не могу поверить, что ты и правда подумала туда пойти и стать одной из них.

— Видел бы ты, где они живут, — встревает Лиам, кивая на виллу у нас за спиной. — Я бы тоже задумался.

Я уже открываю рот, чтобы велеть ему заткнуться, но Зевс вырастает перед Лиамом и испепеляет его взглядом. Тот дёргается и съёживается, прячась за Аполлона.

Я отбрасываю Хайдеса рывком. Тот тянется снова, но Арес встаёт, между нами.

— Оставь её, — приказывает он.

Хайдес зажмуривается на миг, а потом резко хватает Ареса за ворот.

— Я её защищаю, идиот. А ты вечно ищешь проблем.

Арес усмехается:

— Хочешь зарядить мне ещё раз? Тогда постарайся вложить побольше силы.

— В этот раз я тебе лицо разобью, — шипит Хайдес.

Ньют смотрит на Ареса. Я знаю, что у него в голове: он видит внешность Перси, но характер совершенно чужой. И не может свыкнуться — как и я вначале. Хотя приходится признать: этот Перси, каким он стал, куда больше похож на себя настоящего. Наконец-то кусок пазла занял своё место.

— Что я могу сделать, чтобы остановить его? — спрашиваю я Кроноса.

Он только этого и ждал. Его рот изгибается в улыбке, щёки надуваются, придавая ему почти приветливый вид.

— Всё просто. Если не хочешь, чтобы Ньют вошёл, прими моё условие. Через два месяца ты сама пройдёшь игру лабиринта и станешь одной из нас. В знак доброй воли, как только скажешь «да», я оплачу уже половину долгов вашего отца. Неплохо, правда?

Я задыхаюсь. Одно короткое слово избавит моего брата от страшной игры, о которой мы ничего не знаем, кроме того, что Хайдес вышел из неё со шрамом через всё левое плечо и бок, и покроет часть отцовских долгов. Глупо было бы отказаться. Ставки слишком высоки.

— Даю тебе тринадцать часов на раздумья, — добавляет Кронос, сверяясь с часами. — К полуночи скажешь мне «да» или «нет».

— Нет! — выкрикивает Ньют. — Нет, я не хочу! Пойду я. Хейвен, пожалуйста, позволь мне!

Я даже не слушаю. Мозг уже рисует десятки сценариев, в поисках лазейки.

— Не твоё желание имеет значение, Ньют, — резко обрывает Кронос. — Решать будет она.

Мы встречаемся взглядами. Холод пробегает по позвоночнику и застывает в основании шеи. Внутри меня звучит голос: мне не нужно ждать тринадцать часов. Ответ очевиден, прост — и мучителен.

— Тик-так, Артемида, — насмешливо тянет Кронос. — Что выберешь? Тик-так, время идёт, но ответ ты уже знаешь.

Я так сильно кусаю губу, что чувствую металлический вкус крови.

— Я уже сделала выбор.

— Кто из вас двоих войдёт, Артемида? — продолжает он, нарочно изматывая. И языком имитирует стук стрелок.

Арес встаёт передо мной.

— Удачи, Ньют. Ступай в лабиринт.

Я бью его в плечо.

— Ты с ума сошёл?!

Арес и бровью не ведёт. Стоит, заслоняя меня, и глядит сверху вниз.

— Ты скажешь «нет». И тогда твой брат войдёт. Если всё сложится, долги отца погасятся. Если нет — что ж, найдём другую жертву для этой больной игры. — Он бросает взгляд на Лиама. — Может, его.

Я отталкиваю Ареса. Тот делает несколько шагов назад и выравнивается, веселящийся, как всегда.

— Я не отдам брата в жертву. Я хочу согл…

— Хейвен. — На этот раз звучит ровный голос Геры, той самой доброй девушки, что встретила меня в первый день в Йеле. — Может, и правда стоит воспользоваться этими тринадцатью часами, чтобы всё обдумать?

Во мне вскипает импульсивность. Хочется схватить её за горло, тряхнуть и закричать, что то, что она предлагает, в моей голове не имеет ни капли смысла.