Записки у изголовья. Книга 2 - Тан Ци

– Даже разок потерпеть не можешь? И это все, на что ты способна? Твоя болтовня очень раздражает. Если наговорилась, проваливай.

Чанди, баюкая руку и спотыкаясь, побежала прочь. Взгляд, брошенный ею на дверь тюрьмы, был полон злобы и ненависти.

* * *

Густой дым заволок темницу и просочился в клетку. Фэнцзю закашлялась, пытаясь вспомнить. О чем она думала перед приходом Чанди?

Точно. О смерти. Это правда, что для бессмертного не существовало перерождения. Когда бессмертный прекращал существование, и тело, и все его души обращались в прах. Только дуновение их божественных сил и могло случайно задержаться в огромном мире. Однако сейчас тело принадлежало Аланьжэ. Кто знает, вдруг, когда эта оболочка обратится в ничто, душа Фэнцзю наконец освободится и вернется в свое изначальное тело? И в то же время существовал риск, что ее душа слилась с телом Аланьжэ так крепко, что они разделят и жизнь, и смерть.

У лисиц острый слух. Теперь, когда разум ее был опустошен, слух Фэнцзю обострился еще сильнее. В беспрестанном шуме где-то на задворках отчетливо звучал только голос Си Цзэ. «Драгоценный» муж Аланьжэ всегда был спокоен, что бы ни делал. Словно древнее озеро, гладь которого никогда не тревожат волны, его не трогали никакие мирские волнения. Оказывается, бывали случаи, когда и его голос звучал встревоженно.

Но его беспокойство не имело к ней никакого отношения. Голос Си Цзэ плыл где-то в отдалении. Он спрашивал:

– Где первая принцесса?

Она не знала, к кому он обращается. Фэнцзю на мгновение стало жаль Аланьжэ. Небесный огонь был клинком, приставленным к ее горлу и к горлу Цзюйно одновременно. Но ее мужа, ее единственную надежду, заботила только безопасность старшей сестры Аланьжэ. Какая трагедия. И снова ей не на кого было положиться.

Огонь разгорался все сильнее, теперь он лизал дверь подземелья.

Как говорится, от сухого хвороста вмиг разгорается страшный пожар. В этот роковой момент Фэнцзю почувствовала небывалое спокойствие. Ее боль словно испарялась с каждой новой волной жара.

Она вдруг вспомнила, как на Небесах угодила в когти однокрылого снежного льва Цзи Хэн. Ни разу у нее в голове не мелькнула мысль, что Дун Хуа придет и спасет ее. Когда она украла плод Бимба и попала в змеиный строй, ей было страшно, но и тогда она даже не подумала о нем.

И хорошо, что не подумала. Если не надеешься, не разочаровываешься снова и снова.

В тетушкиных книгах говорилось, что если людям суждено полюбить друг друга, то для девушки в беде обязательно найдется господин, который придет ей на помощь. Она выросла с этой мыслью и, возможно, именно поэтому и влюбилась в Дун Хуа, который однажды спас ее на горе Циньяо. Но, кроме того единственного раза, Дун Хуа больше никогда не приходил на помощь, когда она в ней нуждалась. Каждый раз она выживала сама. Каждый раз она справлялась сама. Каждый раз она действительно справлялась сама. Интересно, повезет ли ей на этот раз.

Есть одна фраза: чувства глубоки, а судьба поверхностна. Часть про глубокие чувства относилась к ней, а про поверхностную судьбу – к ним с Дун Хуа. Иначе говоря, всегда будут те, кому не повезло. И вот ей – не повезло. Потому что она встретила его. Ему – не повезло. Потому что он ее упустил.

На мгновение Фэнцзю показалось, что этим вечером она рассуждает как стихотворец. А еще – что она совершенно безнадежна.

Она беспощадно решила, что Верховный владыка стал для нее всего лишь титулом и именем, но в миг, когда ее жизнь повисла на волоске, все еще невольно думала о нем.

Но если бы Фэнцзю действительно умерла сегодня ночью, опечалился бы он, когда весть об этом дошла бы до его ушей? Вздохнул бы он: «Никогда не думал, что в юном возрасте ее постигнет такое несчастье. Как-то в долине Песнопений ей посчастливилось жить со мной в одном дворе. Она трижды в день готовила мне еду и неплохо обо мне заботилась».

Если бы ей удалось обменять свою двухтысячелетнюю любовь и одержимость на эти его слова, это можно было бы считать благословением, не так ли?

* * *

Языки пламени лизали балки, время от времени дерево не выдерживало, и какие-то балки падали. Фэнцзю посмотрела на потолок, где виднелся полыхавший свет от огня, – это зрелище заставило ее оцепенеть, словно придавило неподъемной тяжестью. Огромный кусок дерева загорелся и упал, продолжая полыхать. Фэнцзю закрыла глаза. Сердце ее отвердилось – непоколебимая стойкость укрепила его. Сейчас все и определится: вернется прах к праху, земля к земле – или придет спасение.

Ей повезло.

Спасение пришло.

Но не оттуда, откуда она предполагала.

Мужчина сумел отбросить в сторону грозящий придавить его кусок дерева. Увидев облепившие ее лоб пряди мокрых от пота волос и посеревшие щеки, он потрясенно спросил:

– Они правда заперли тебя в клетке Цзюцюй?

В его холодных глазах мгновенно вспыхнул гнев. Он выхватил меч и резким движением разрубил каменную клетку на четыре части. Миг Фэнцзю чувствовала облегчение, но затем боль вернулась, цунь за цунем распространившись по плоти и коже. Она вскрикнула и чуть не упала, но мужчина успел ее подхватить.

Ее с головой закутали в плащ, защищающий от огня.

– Шэнь Е? Почему ты пришел спасти меня? – пробормотала Фэнцзю.

Он не ответил, только крепче прижал ее к себе, ища выход в пламени. И так невеликое подземелье превратилось в море огня. Фэнцзю подумала, что здесь, должно быть, никогда не было так светло. Перед глазами полыхал чудовищный пожар, но кончиком носа, однако, ощущалась прохлада. Тело еще помнило о боли, и сердце быстро колотилось, но обморок… Да, она могла его себе позволить.

Спустя много времени она почувствовала дуновение прохладного ночного ветра. У нее над ухом кто-то сказал:

– Я создал это место только для того, чтобы вернуть тебя к жизни. Хотя ты и не она, но, если это тело будет уничтожено, какой смысл во всем, что я сделал? Я обязательно верну тебя, Аланьжэ. Я задолжал тебе. Они все тебе задолжали. Ты должна вернуться и взять свое по праву.

Когда голос произнес «Аланьжэ», Фэнцзю почувствовала скрытую в нем боль.

Но она не могла понять, приснилось ей все это или нет.

* * *

Когда она очнулась, далеко в небе висела круглая серебряная луна. Вокруг не было ни