Записки у изголовья. Книга 2 - Тан Ци

Господин Мо снова перебил ее:

–…Не думаю, что ты действительно понимаешь.

Фэнцзю нахмурилась:

– Ай! Ну больно и больно, вы ж мужчина, чего спорить, просто признайтесь!

Внезапно она вспомнила, что утешать нужно все же ласковее. Так что она постаралась не хмуриться и с прискорбием заключила:

– Ну, вы просто все отрицаете. Если вам не больно, то почему за сегодняшний вечер слова мне лишнего не молвили?

Господин Мо бросил на нее взгляд, затем отвернулся и больше ничего не сказал.

Сердце Фэнцзю бешено заколотилось. Неужели она настолько догадлива? Уж не заглянула ли она в самое пламя? Уж не залезла ли мимоходом в глубины его души, отчего господин Мо прикрывает смущение вспышкой гнева?

Ну что ж, раз он уже разозлился на нее, не стоило больше осторожничать. Кое-что давно не давало ей покоя. Она слышала множество историй об Аланьжэ, но до сих пор не поняла, какой Аланьжэ была на самом деле. Почему бы не подловить его в момент злости и не добиться пары правдивых слов?

Не меняясь в лице, она будто бы между делом поинтересовалось:

– Вы сказали, что хотите сохранить в памяти только одного человека. Что же она за человек?

Тишину ночи прорезала долетевшая откуда-то с переднего склона горы песня, смутная и едва различимая. Когда Господин Мо наконец заговорил, голос его был тих, но Фэнцзю различила каждое слово.

– Очень красивая, – сказал он, – а когда вырастет, станет еще красивее.

Он сделал паузу и добавил:

–…Чудесного нрава, – он помедлил, будто припоминая, – ладная. И все у нее ладится. – И наконец заключил: – Само совершенство.

А после добавил, говоря уже будто с самим собой:

– Я ее выбрал, разумеется, она совершенство.

Фэнцзю задумалась над словами господина Мо. Красивая, нрав чудесен, талантливая – неудивительно, что Аланьжэ умерла совсем юной, а душа ее скорбит, как души тех, кто льет слезы на Небесах Скорбящих в разлуке. Есть старая поговорка: Небеса завидуют выдающимся женщинам. Таких женщин небеса всегда изводили. К счастью, и она, и тетя, хоть и были хороши собой, не отличались ни чудесным нравом, ни особыми талантами.

Однако господин Мо так искренне и откровенно говорил об Аланьжэ, что нехорошо было бы просто отмахнуться. Правда, она не знала, как вернуть ему что-то столь же личное. Поэтому негромко сказала то, что первым пришло в голову:

– Я тоже кого-то любила. Мне кажется, он был очень красив и очень ужасен. – Затем она добавила: – Так что он определенно проживет долгую жизнь.

Господин Мо рассеянно ответил:

– Со мной она прожила бы очень долгую жизнь.

Фэнцзю вздохнула про себя. Хотя в голосе господина Мо не слышалось и следа боли или сожаления, но как же должна быть сильна боль, что ее уже не распознать, лишь взглянув на чье-то лицо? Будь господин Мо рядом в тот год, с его-то способностями, он смог бы уберечь Аланьжэ. Воистину, происки злого рока. Как, наверное, винит себя господин Мо, раз говорит такое.

Как же ослепила господина Мо любовь. Как же он несчастен.

* * *

На их глазах лунные цветы уносились по ветру и пропадали, словно падающие звезды. Расцвели на миг – и тут же погибли. Вот уж правда: «Им бы в миг успеть жить и умереть».

Су Мое поднялся и сказал:

– Пойдемте.

Фэнцзю тоже встала и расправила юбку. Но когда она подняла голову, то замерла в отсвете увядающих лунных цветов. Лежа на траве, она не слишком приглядывалась к собеседнику, но сейчас, оказавшись с ним лицом к лицу, с удивлением обнаружила, что, хотя лицо Су Мое скрыто искусно украшенной маской, пряди волос за маской по-прежнему отливают лунным серебром.

Догадка обрушилась на нее как удар грома. Фэнцзю вздрогнула.

Она долго молчала. Потом в мягком сиянии, напоминающем рассветную дымку, потянулась к лицу мужчины в пурпурном и дрожащими руками распустила завязки маски. Следуя ее движениям, маска спала.

Отблески цветов превратились в пятна света и окутали деревья, травы и их двоих. Когда мерцание погасло, Фэнцзю глухо, будто голос отказывался ей подчиняться, спросила:

– Господин Си Цзэ?

Он не ответил, и она снова спросила:

– Зачем вы меня обманули?

Мужчина поймал рукой соскальзывающую маску и спокойно ответил:

– Я никогда не называл себя вашим наставником, господином Мо.

Глава 5. У правившего небом и землей тоже есть чувства

Хоть Фэнцзю и умудрилась ошибиться спутником для любования цветами, она была рада, что ей хватило ума не ляпнуть чего-нибудь неподобающего, что могло бы выдать Си Цзэ ее личность.

На первый взгляд господин Си Цзэ напоминал ледяную гору, но кто бы мог подумать, что его чувства к Цзюйно настолько глубоки. Недаром у смертных есть поговорка: каждому любимая – как Си Ши красивая.

Однако, засыпая, Фэнцзю немного беспокоилась за Си Цзэ. Насколько же ослеплен был этот мужчина, что нашел в Цзюйно чудесный нрав и какие-то таланты? Такой красивый мужчина – и с таким кошмарным вкусом. Достойно сожаления.

Повздыхав, она закрыла глаза, предвкушая сладкий сон, но стоило ей смежить веки, как заорал возвещающий рассвет петух. Пришлось вставать и умываться.

Прошлой ночью она подло оставила Су Мое в одиночку разбираться с Чанди. Теперь Фэнцзю гадала, с какими трудностями довелось тому справиться. Возможно, сегодня рано утром он явится для расправы, поэтому она, как благовоспитанная девушка, уселась его ожидать, надеясь, что ее умильный вид смягчит сердце Су Мое и он не сильно ее поругает.

С этой мыслью она оправила полы одежд и чинно уселась, ожидая наставника.

Не успел Звездный владыка Мао Жи расплескать солнечный свет, как пожаловал господин Мо. Пожаловав, он, однако, не стал жаловаться на то, как гадко она поступила. Лишь сказал, что прошлой ночью принц Цин гнался за душераздирающе вопящей Чанди через четыре леса, совершенно ее измучив. В итоге она потеряла сознание, как только вернулась на лодку. Это несчастье перепугало повелителя и повелительницу. Договорив, Су Мое обеспокоенно предупредил Фэнцзю, что Чанди отнюдь не образец великодушия; кто знает, какие хлопоты доставит ее месть.

Только сейчас Фэнцзю осознала, отчего господин Мо так любезен с ней.

Ему даже не придется ничего делать ради мести. Неприятности сами найдут ту, что бросила его на растерзание. Ему оставалось только тихонько присесть на бережку и смотреть на ее страдания, а пока можно было и притвориться добряком. Господин Мо такой господин Мо.

Однако обиды обидами, а к его предупреждению Фэнцзю прислушалась.

Она думала, что гордячка