Царствование Розы - Кейт Голден

Но я устоял, не отрываясь от ее затемненных глаз, в которых, когда она смотрела на ревущую толпу, читалось лишь отвращение.

— В честь нашего священного Солнцестояния, — сказал мой отец рядом с ней, — мы даем священную клятву произвести на свет наследников, достойных этого дворца.

Его слова швырнули меня обратно на эту плоскость. В эту реальность… наследники.

Толпа, все еще вопящая от восторга, зашумела еще громче, когда Лазарь приблизился к ней.

— Истинных наследников Фейри, которые восстановят эту великую страну. Наследников, что вернут больше лайта, самого мощного лайта, обратно в ее почву. И мы начнем нашу задачу…

Арвен вздрогнула, когда он потянулся к ней. Погладил ее щеку. Ее шею. Ее руку.

Я впился носками в пол, сдерживая порыв броситься на него. Встать между ней и его проклятыми руками. Он трогал ее своими гребаными руками.

Лазарь ухмыльнулся, с фамильярностью обхватив ее зад перед обезумевшей аудиторией.

— Сегодня ночью, — пообещал он.

Нет… нет.

Церемония жатвы23.

Вот почему он облачил ее в тот мерзкий, унизительный наряд. Почему лапал ее перед всем своим двором.

Я прошел мимо визжащей женщины в маске гуля, когда Лазарь схватил лицо Арвен одной рукой. Не нежно. Не как прикосновение между королем и его королевой. А со злобой. Так сильно, что я видел, как втянулись щеки под его пальцами, видел, как она отшатнулась от его прикосновения и попыталась вырваться. Но он был сильнее и рванул ее к себе.

Я уже несся сквозь хрюкающую, визжащую толпу, когда он прильнул губами к ее.

Желудок свело судорогой, и я застыл.

Мои глаза были прикованы к зрелищу, которое я не мог вынести.

Он целовал ее. Это был мерзкий, злобный поцелуй. Предвестие того насилия, что должно было случиться.

Арвен изворачивалась. Пыталась увернутся от этого вторжения.

А больные, подхалимские придворные вокруг меня все еще ликовали, словно наблюдая за гармоничным союзом.

Я уничтожу его. Я должен. И если бы мог, я бы убил и каждого члена его двора тоже. Медленно. И с упоительным удовольствием.

Лазарь отпустил Арвен и жестом призвал толпу утихнуть. Без их улюлюканья и хлопков я слышал только бешеный стук сердца и свое сдавленное дыхание.

Но сначала я должен был действовать разумно. Ради нее мне нужно было укротить свои необузданные и импульсивные порывы — по крайней мере, на какое-то время.

Арвен была жива. Она пережила падение. Пережила то, как ее пронзили насквозь. И мало того, что жива — она, наверное, все эти месяцы провела здесь. В Солярисе. С моим отцом. В качестве его невесты. Он, наверное, избивал ее. Вытягивал из нее лайт. Творил с ней… такое, что словами не передать.

И я не смогу спасти Арвен, не смогу содрать шкуру с моего отца и заставлять его есть ее, пока она отрастает снова, тысячу лет подряд, — пока сам не стану чистокровным. Если я сейчас брошусь к тому помосту, меня убьют в ту же секунду.

И тогда он проведет церемонию оплодотворения перед всем своим банкетом знати без происшествий. Архаичная практика, совершаемая в полночь каждого Солнцестояния Люмеры. Та, в которую мой отец и его двор верили, что она поможет ему зачать чистокровного наследника, на которого он всегда надеялся.

Все эти мужчины и женщины, наблюдающие в почтительном молчании, как он будет брать ее…

Я не мог… не позволю этому случиться.

Я перевел взгляд с Арвен, сидевшей теперь за столом и смотревшей на свою тарелку с павлином, и рванул с невиданной скоростью. Не к трону, не к пещерам, а к своей единственной надежде успеть к Арвен раньше отца.

Глава 12

АРВЕН

Мне казалось, я ненавидела свои алые покои, но та комната была живым, бьющимся сердцем по сравнению с голым скелетом, в котором я сейчас стояла. Церемония жатвы должна была пройти не в моих покоях и не в личных комнатах Лазаря. Этот отвратительный ритуал, о котором Мэддокс так любезно рассказал мне по дороге, проводился в этой стерильной, церемониальной спальне.

Безупречно белые мраморные полы, без пылинки. Единственная ослепительная люстра из темного железа, нависшая над головой подобно гильотине. И кровать.

Огромная, широкая кровать.

Чистые, шелковые, белые простыни. Безупречные. Аккуратно заправленные. Ровно столько подушек, сколько нужно.

И теснящиеся вокруг кровати — не менее пятидесяти знатных особ, сановников и уважаемых членов свиты Лазаря. В основном мужчины с круглыми сальными лицами, пьяные и обожравшиеся на еще не закончившемся балу внизу, они попеременно то смотрели на меня с усмешкой, то благоговейно. Все они — ждали. Ждали, чтобы посмотреть, как их король возьмет меня. При ярком, ясном свете свечей. Голую, как новорожденный мышонок, и такую же беспомощную…

Во мне зазвучала тревога. Я не могла стоять смирно — ярость, отвращение и чистый, неразбавленный страх так яростно бились во мне, что меня всю трясло.

Вин бросил мне сочувствующий взгляд, но я не смогла встретиться с ним глазами. Он тоже не видел ничего плохого в этом мерзком обычае. Но у меня сейчас было не до предательств. Лишь одна мысль сверлила голову: надо было срочно что-то решать.

Один взгляд на величественные мраморные напольные часы подсказал мне, что у меня осталось всего несколько минут. Было почти полночь. Лазарь должен был вот-вот появиться.

Хотя Вин сказал мне, что большинство почти чистокровных женщин Фейри приходят в эту комнату с превеликим удовольствием каждый год, надеясь родить своему королю чистокровного наследника, это был все же более отвратительный ритуал, чем я ожидала, даже от Лазаря.

Ошибка — недооценивать его жестокость.

После Пауэлла и Берта, Кроуфорда и Килорана… я привыкла ожидать от большинства встреченных мною мужчин самой что ни на есть гнусной человеческой подлости. Но именно женщины, стоявшие вокруг этой церемониальной кровати — те пожилые, покрытые морщинами дамы Фейри, которые уж наверняка видели немало сборов, у которых хватило наглости бросать осуждающие взгляды в мою сторону, или, что еще хуже, выглядеть абсолютно скучающими от этого беззакония — именно их взгляды вдребезги добили окончательно и те крохи достоинства, что во мне еще теплились.

Будь у меня возможность, я бы содрала эти самодовольные ухмылки с их высокомерных лиц своими короткими ногтями.

Я снова вздрогнула, испытывая нервную дрожь и покрываясь потом. Чья-то рука коснулась моей спины, и я едва не подпрыгнула до потолка этой стерильно-белой комнаты.

Но это был всего лишь Вин.

— С тобой все будет хорошо, — прошептал он.

— Я убью его. —